Франтишек Лангер: Братство Белого Ключа

рослав Кубат хотел стать писателем. Это не так уж трудно, если только у человека есть уголок, где он может остаться совсем один и там творить. На одной картине Ярка видел, как это делается: длинноволосый юноша сидит в задумчивости за столом и смотрит на чистый лист бумаги. Это поэт. Над ним склонилась белая прозрачная фигура, она целует его в лоб. Это муза. Окно распахнуто, и сквозь него видны высокие фронтоны домов, врезавшиеся в небо. Сразу можно догадаться, что поэт живет в полном одиночестве чуть ли не под самой крышей. Под картиной надпись: «Уединение поэта». Впрочем, муза Ярке ни к чему. Ярка терпеть не может нежностей. Ведь это так неприятно, когда тетушки осыпают тебя градом поцелуев, забывая, что ты уже не маленький. Но ясно одно: сочинять стихи и вообще сочинять можно только в полном уединении.

Но дома Ярка никак не мог остаться один. Правда, Кубаты были людьми состоятельными, занимали квартиру из четырех комнат, но отдельную комнату имела только Елена. Ей уже исполнилось восемнадцать лет. А Ярка спал в отцовском кабинете на диване, если же приходили гости — даже в родительской спальне, как когда-то, в самом раннем детстве. Конечно, можно творить и в кабинете, когда отца нет дома. Но разве это настоящее одиночество? Рядом, в столовой, — мама, в кухне — Анча, и каждую минуту в комнату может зайти любопытная Елена. К тому же все время лезут на глаза учебники и тетради с домашними заданиями — поневоле вспомнишь про учителей. Какое уж тут одиночество!..

Дядя Ян, брат папы, был неженат, и у него не было детей. Но он прекрасно понимал, что нужно мальчишкам. Вот отцы почему-то никогда этого не понимают, хотя они-то как раз и женаты, у них-то и есть дети. Дядя Ян всегда с серьезным видом кивал головой, когда Ярка объяснял, почему он до сих пор не сделал уроки. А в конце апреля, в день рождения Ярки (двенадцатый по счету), дядя Ян принес ему подарок — большой белый ключ.

— Этот ключ я заказал для тебя на нашей фабрике. Он очень легкий, из алюминия, и ты сможешь носить его прямо в кармане. Дарю его тебе вместе со всем, что он открывает. За фабрикой у меня есть старый сад, он уже ни на что не годен. Я только и жду, когда к нему подойдет черта города, а потом продам его под строительные участки. Но пока это настоящий сад. Вот я и подумал: если тебе нужен уголок, где можно побыть совсем одному, то лучшего места на целом свете и не сыщешь. С трех сторон — высокая садовая ограда, а с четвертой — фабричная стена, она еще выше, без единого окошка, совсем глухая стена. На случай дождя есть маленькая беседка. А если что-нибудь понадобится, приходи ко мне прямо на фабрику. Вот тебе ключ. Делай там все, что душе угодно. Пока не начали строить — сад твой.

Так среди прочих подарков — футбольного мяча от папы, полосатой фланелевой курточки от мамы и книжки от сестры — засиял белый алюминиевый ключ. В честь Яркиного дня рождения дома приготовили чудесное угощение. Какое? Большие золотистые воздушные пончики. Кубаты, как я вам уже сказал, могли себе это позволить. Пан Кубат занимал важный пост в банке. У Кубатов было четыре комнаты, они держали прислугу, а Елена училась играть на фортепьяно.

Но мы остановились на пончиках. На этот раз Ярка съел их меньше обычного, но зато спрятал по два в каждый карман курточки. А в карман штанов — ключ. И бегом в свой сад. Ярка жил в новой части Виноград, на Силезской улице. До маленькой фабрики дяди Яна на краю города было добрых четверть часа ходьбы. Это если идти с отцом. Сам Ярка добегал туда за десять минут.

Как же добраться до сада за дядиной фабрикой?

Сначала — быстрым шагом, по старым улицам, мощенным аккуратными плитками, после — бегом, по новым, которые только еще покрыли щебнем. Потом — рысью, вдоль будущей улицы, ее можно угадать лишь по отдельным домам с голыми, без штукатурки, стенами; между домами — проемы. Будто во рту, где еще не все зубы выросли. Или не все выпали. Потом кончаются и эти дома, и тогда — во весь дух, мимо гаражей, садов, будок, площадок для игр. Чуть дальше приходится уже прыгать через груды щебня и мусора. И наконец — бывшие сады и огороды, сплошь изрезанные тропинками. Владельцы махнули рукой на эту землю, все равно ее скоро продавать под строительные участки. (Взрослые из всего умеют извлекать только пользу!) И вот на этих запущенных пустырях сохранилось несколько небольших фабрик, в том числе и фабрика дяди Яна.