Франтишек Кубка - Избранное

И пришла она в город Бон, к дому, в котором так мирно жила всего несколько лет назад. Никто ее не узнал. Нищенкой вошла она в дом Рамю-Лорана и попросила ломоть хлеба. Служанка подала ей кусок пирога. Она не стала есть. Когда ее попросили уйти, она узнала, дома ли хозяин.

— Придет через час. Он на винограднике, — был ответ.

Но нищенка не ушла. Она села перед домом на тумбу, обтесанную в виде виноградной кисти, и тихонько стала ждать. Девочка уселась наземь и принялась играть в камешки, как играла дома, в Хоустнике.

Вскоре Аполлена увидела приближающегося к дому Рамю-Лорана. Он заметно раздобрел, и седины в голове прибавилось. Сердце ее не дрогнуло. Но следом за отцом бежал мальчик… Ее дитя, ее сын, к которому она вернулась.

Мужчина и ребенок ступили на порог дома. Женщина встала и сделала за ними несколько шагов. Споткнувшись, ребенок задержался и заметил нищенку. Он внимательно на нее посмотрел, вдруг испугался и хотел убежать, но Аполлена крикнула:

— Пьер!

Мальчик повернулся и с вопросительным видом приблизился к незнакомой женщине, позвавшей его по имени. Но тут Рамю-Лоран окликнул сына:

— Поторопись, скоро обед!

Мальчик убежал, но Аполлена бросилась за ним в знакомые ворота, из которых так часто выходила веселая и счастливая. Она схватила мальчика за руку. Прижала его к себе и начала целовать. Яна, впервые увидев, что ее мама целует чужого ребенка, дернула Аполлену за юбку и заплакала. Тут вернулся Рамю-Лоран. С минуту разглядывал он эту женщину с детьми — и узнал ее. Он побледнел, провел рукой по лбу, хотел что-то сказать… Аполлена умоляюще смотрела на него, а рука ее быстро и нервно гладила темные волосы сына.

— Чей это ребенок? — спросил бургомистр города Бона, показывая пальцем на маленькую Яну. — Мой?

Аполлена покачала головой.

Бургундец покраснел и поднял кулак:

— И ты осмелилась, прелюбодейка, войти в мой дом? Я давно оплакал твою смерть, когда ты исчезла ночною порой и все решили, что ты утонула в реке… А ты жива и свой грех таскаешь с собой! Уходи!

— Не уйду от своего ребенка! — вскричала Аполлона, ухватив мальчика за плечо.

Рамю-Лоран оторвал мальчика, которому вдруг стало так хорошо от прикосновения руки этой женщины, и сердито прогнал сына домой. Женщине же крикнул:

— Уходи, или я спущу на тебя собак!

Аполлена строптиво посмотрела мужу в глаза, собираясь пройти в дом. Он ударил ее в грудь. Аполлена вскрикнула. Муж ударил ее второй раз и, схватив за плечи, вытолкал за двери. А перед домом уже глазели лавочники, услышав шум, стояли какие-то женщины, которые под крик разъяренного мужа с радостью дали волю своим языкам, толкуя о грязных потаскухах, которых в эти военные времена множество развелось по дорогам; появились какие-то черные монахини, вслед за ними широким шагом приблизились два тощих монаха. Монахини пальцем показывали им на женщину, которая, пошатываясь, пятилась из дверей дома. Маленькая Яна громко плакала и звала маму на чужом языке, которого здесь никто не понимал.

Но тут уже бургомистр Рамю-Лоран, возвышавшийся надо всеми с порога дома своего, закричал, призывая стражников. Площадь замерла, тишина нарушалась только горестным плачем девочки. Сбежались стражники, что шатались по рынку среди пустых уже лавок, и бургомистр указал им на женщину с ребенком:

— Я, Кристоф Рамю-Лоран, супруг этой женщины, приказываю вам именем закона нашего города выгнать за городские ворота прелюбодейку, которая сбежала из моего дома и вернулась сегодня с чужим ребенком. Гоните ее!

Аполлена взяла девочку и хотела уйти. Но тут один из монахов преградил ей путь и принялся читать пространную проповедь о том, что грешной прелюбодейке негоже поручать дитя, ибо оно чисто сердцем и невинно душой. Стало быть, следует немедленно отобрать у нее ребенка и отдать добрым монашкам, чтобы девочка своим служением богу искупила грех распутной матери.

Выпрямившись, Аполлена крикнула:

— Заткни свой грязный рот, монах! Это мой ребенок, и я его никому не отдам, пока жива!

Монах глянул на бургомистра, монашки приблизились к ребенку, а стражники, которым Рамю-Лоран сделал знак, схватили Аполлену и нанесли ей первый удар. После чего под смех толпы удары посыпались градом на ее спину и голову. Монахини вырвали маленькую Яну из рук матери и унесли. Монах громко читал «Отче наш», повторяя слова об отпущении грехов наших, бургомистр Рамю-Лоран, упершись левой рукой в бок, правой сделал знак толпе расходиться. Под ударами стражников Аполлена бежала по улице к городским воротам. Платье ее сорвали со спины и с груди, кровь текла из рассеченной кожи, растрепанные волосы, мокрые от кровавых слез, закрывали ей лицо. За воротами она упала и так пролежала до рассвета следующего дня. Очнувшись, встала и поняла, что может ходить. И пошла — сгорбясь, волоча ноги, пошла по той же дороге, по которой несколько лет назад мчал ее на коне прелестный чужестранец.