Франтишек Кубка - Избранное

Через пять дней, однако, и он сжег свой лагерь под Нюрнбергом, а заодно еще и сто деревень вокруг и двинулся на север.

Гедеон земли Северной разошелся с наемниками вавилонскими. Но все знали, что скоро им предстоит сойтись и сразиться.

Вслед за армией Густава Адольфа по грязным, разъезженным дорогам тащилась карета Фридриха.

Пятьдесят тысяч вооруженных, двадцать пять тысяч коней, десять тысяч повозок и возчиков, пять тысяч женщин и детей, герцогов, ландграфов, королева шведская и многие благородные дамы ехали в этом длинном обозе. Финны охраняли обозы с боеприпасами, каретами и тяжелыми пушками.

— Мы как во сне! — говорил голос рассеянных словами псалма.

Как во сне слушал Иржи в Виндсхейме, где марш на запад пресекся, слова Фридриха:

— Я оставлю шведского короля и поеду в Пфальц. Он не может воспрепятствовать мне в этом.

— Позвольте мне не ехать с вами.

— Меня будут охранять мои верные подданные, — надменно ответил Фридрих.

Как во сне смотрел Иржи вслед карете короля Фридриха, сопровождаемой всадниками. Командовал ими граф Зольмс, уроженец пфальцского Оппенгейма. Господин Камерариус тоже не ехал с ними. Он остался в шведской канцелярии. Но Густав Адольф послал с Фридрихом врача — бранденбургского доктора из свиты королевы Элеоноры.

— Избегайте Франкенталя, — сказал на прощание Густав Адольф. — Там еще испанцы. Они и в Гейдельберге. Позднее мы их выгоним оттуда. Сейчас на это нет времени. Пойдет охота на валленштейнскую лисицу.

Швед смеялся, а Фридрих был смертельно бледен.

— Не забывайте, что вы у меня на службе, — крикнул Фридрих Иржику уже из кареты.

— Дорога будет безопасной, — проговорил господин Камерариус, когда кареты съехали на деревянный мост через реку Аишу. — Они поедут нашими землями. Жаль, что я не настолько верю в звезды, как Валленштейн. Я бы спросил их о звезде Фридриха — подымается она или заходит?

Голос рассеянных звучал в мыслях Иржика: «Но если мы снова согрешим, наказывай нас милосердно. Аминь».

Перевод Н. Замошкиной.

Лютцен горел.

В карете, из которой выпрягли лошадей, сидел Густав Адольф с проповедником Фабрициусом. Фабрициус читал из Священного писания:

«Бог нам прибежище и сила, скорый помощник в бедах. Посему не убоимся, хотя бы поколебалась земля и горы двинулись в сердце морей. Пусть шумят, вздымаются воды их, трясутся горы от волнения их.

Речные потоки веселят град Божий, святое жилище Всевышнего».

Фабрициус закрыл книгу.

От порывов ветра дрогнуло пламя свечи в фонаре.

Лютцен горел. Пылала уже храмовая башня. Подумать только, в таком маленьком городке — такая высокая колокольня! Теперь колокольня сгорит и, верно, рухнет. Или ее разрушат пушки Валленштейна. Герцог Веймарский, левый фланг которого упирается в Лютцен, не позволит стрелять по храму.

Короля знобило.

— Ночь холодная, — заметил он. — Ноябрь! Шведы, впрочем, к холоду привычны. А в Виттенберге уже выпал снег. Сын написал мне оттуда, и еще — что произнес торжественную речь при введении его в сан rector magnificus [107] достопочтенного ректора (лат.). . Отец сражается с Валленштейном, а сын — с латинскими словечками. Ректором избрали семнадцатилетнего мальчишку, явно за то, что он сын Густава. Мол, он мудр и смел. Что же, сын похож на меня и лицом и фигурой. И дара речи не лишен. Жаль, что рожден он не в законном браке. Тогда после меня не пришлось бы править шведами женщине.

— Вы еще молоды, государь! У вас может быть еще десяток законных сыновей.

Король усмехнулся:

— Вчера мне приснилась Эбба Браге. Вот от нее бы мне иметь законного сына. У Элеоноры детей уже не будет. Она призналась мне при нашем прощании в Эрфурте и умоляла меня простить ее. Ее ли вина, что, живя со мной, она преждевременно состарилась? Да ведь она и не жила подле меня. Я все скитался по свету… Счастья со мной она и не знала… Значит, управлять шведами будет женщина! Кристина {198} 198 Кристина Августа (1626—1689) — королева Швеции в 1632—1654 гг. (самостоятельно правила с 1644 г.); отреклась от престола и перешла в католичество. , ребенок. У Кристины мальчишеская фигура.

— Жизнь полна тайн, — изрек Фабрициус.

Лютцен горел. Крыша храма с медным петушком на шпиле разваливалась. Горящая дранка разлеталась во все стороны фейерверком. Из города доносились вопли и вой. Это причитали лютценские женщины. Стражники выгоняли их на площадь, чтобы они не сгорели в домах. Наверное, хорваты и валлоны там насильничают.