Франтишек Кубка - Избранное

С тем же странным сочетанием симпатии и недовольства судачили в Праге и о коронации королевы. И ей возлагали на голову венец пражские проповедники в одеяниях, напоминавших епископские ризы. Затем в излишне затянувшейся речи асессор пражской консистории пожелал ей набожности Сарры, плодовитости Ревекки, храбрости Юдифи, разума Эсфири и искренности царицы Савской. И снова слишком обильно текло из фонтана на дворе вино, слишком много было стрельбы из мортир, песнопения, музыки и иных пустых увеселений.

— Скажи, как оценили чешские дамы мой наряд? — спросила королева Иржика.

— Ваше ожерелье, золотой корсет и пышная юбка вызвали удивление. И еще было много разговоров о вашей высокой прическе.

— Ты знаешь Писание, Жорж?

— В моей стране, — ответил Жорж, — уже гуситские женщины знали Священное писание лучше итальянских священников.

— Стало быть, ты знаешь, что во время коронации асессор читал проповедь на слова из Первого послания апостола Павла к Тимофею, где он призывает молиться «за царей и за всех начальствующих, дабы проводить нам жизнь тихую и безмятежную во всяком благочестии и чистоте». Но он почему-то не продолжил дальше.

Иржик заметил в ответ:

— Это потому, что далее в стихе девятом сказано, «чтобы также и жены, в приличном одеянии, со стыдливостью и целомудрием, украшали себя не плетением волос, не золотом, не жемчугом, не многоценною одеждою, но добрыми делами…».

— Выходит, его смутил мой наряд? — рассмеялась королева.

На что Иржик возразил:

— Вы были прекрасны!

— Луноликой называет меня мой супруг, знающий на память и Библию и Вергилия. Так пусть возводят на меня хулу как им заблагорассудится, лишь бы воздавали почести королю!

Иржик зарделся от смущения.

— Как, он им тоже не понравился? Ну отвечай!

— Они смеялись, что цирюльники сделали его курчавым, как молдаванина.

— Им не по нраву его черные волосы?

— Ваш черноволосый сын пришелся им по сердцу. Про его глаза говорят, что они похожи на ягоды терновника.

— Придется нам приноравливаться к здешним обычаям. Ну, а что еще говорят?

Иржик выпалил:

— Что ваши английские фрейлины не прикрывают груди.

— И еще, что у меня попугай и обезьяна?

— Про это не слышал. Но говорят, торжественный въезд и коронация, дескать, стоили больших денег. А деньги нужны на войну, про которую со всеми этими празднованиями, мол, совсем забыли. Кое-кому не по нраву пришлось посольство Бетлена. Поговаривают, что князь Габриэль на самом деле мусульманин.

— Жорж, объясни всем, кто так говорит, что в нашем положении мы бы черта взяли в союзники! А что еще слышно, Жорж?

— Больше как будто ничего.

— Сегодня после обеда будешь меня сопровождать. Я хотела бы с Хайни взглянуть на оленей. Гон у них уже кончился?

— Да, ваше величество.

— Порой на зверей смотреть приятнее, чем на человека. — Она задумалась, затем продолжала: — Вчера ко мне явились жены пражских горожан. Просили разрешения поздравить меня. Я не поняла с чем, но, оказывается, вчера были именины Елизаветы. Елизаветы Венгерской, разумеется, а не матери Иоанна Крестителя! Впрочем, чьи бы они ни были, у нас ведь именины не празднуют. Я предложила пану Вацлаву Вилиму принять их вместо меня. Но он доложил, что по мосту едет целых восемь карет. Уж не собирались ли они устроить женский сейм? Пришлось пригласить леди Эпсли и всех придворных дам. И пфальцских фрейлин тоже. Чешских у меня пока ведь нет. А Жак явился без приглашения, — она рассмеялась, — но я была ему рада. Как мне было с ними беседовать, если я не понимаю их языка? Я и подумала, что мы просто позабавимся с Жаком — время и пройдет. И вот их слуги внесли восемь корзин, поставили их рядком и удалились… Самая старшая из этих милых дам поклонилась и завела речь: мол, сегодня день святой Елизаветы, и я тоже Елизавета. Я заметила ей, что у нас именины не празднуют, а она возразила, что теперь я живу у них и буду праздновать вместе с ними! Пан Вацлав Вилим выразил им за меня благодарность. Потом они принялись вытаскивать из своих корзин круглые золотистые пироги с начинкой из творога и повидла…

— …и с маком, — вставил Иржик.

— …да, и с маком. Они покрыли стол белой скатертью и разложили пироги, украшенные вензелями «А», «Б» и «П» и белыми голубками из глазури.

— Голубка у нас служит символом любви, — объяснил Иржик.

— А буквы?

— «А» — это, видимо, вы, а «Б» — король.

— Елизавета и Фридрих?

— Нет. Альжбета и Бедржих. Так вы зоветесь по-нашему.