Франтишек Кубка - Избранное

— Господи боже мой, — все «по-нашему», «по-нашему»! Я предложила всем присутствующим отведать пирогов. Жак решил, что к нему это тоже относится: забрался на стол, на весь этот творог, повидло и мак. Ухватил самый большой пирог с буквами «А», «Б» и «П» и принялся эту красоту уписывать. Дамы вытаращили глаза. Тут же раскланялись и все разом повернули ко мне спины, а следом за ними грустно поплелся господин Вацлав Вилим. Вот ужас, если об этом начнут болтать!

— Они, наверное, испугались Жака? — предположил Иржик.

— Не хватало еще лишиться из-за него престола!

— А знаете, что означает буква «П»?

— Нет, Жорж.

— Пршемысл, вот что! Они бы хотели, чтобы сын, которого вы носите под сердцем, был назван этим именем.

— Да, Жорж, я снова жду ребенка. Но будет ли это сын и назовут ли его Пршемыслом — этого я не знаю. А что это за святой, ваш Пршемысл?

— Пршемысл — не святой. Это был первый чешский князь, Пахарь и муж Либуше.

Королева угрюмо покачала головой. А Иржик от этого разговора совсем упал духом.

Даже прогулка по садам пражского Града не отвлекла его от мрачных дум. А Хайни недоумевал, отчего это его новый друг не веселится, как тогда в монастырском коридоре в Вальдсасе.

Вечером Иржик сидел в ногах королевы и, глядя на ее освещенное отблесками пламени из камина лицо, рассказывал, отчего его прозвали Ячменьком.

— Жил-был на Гане не бог весть какой богатый земан {43} 43 Земан — представитель низшего слоя дворянства; свободный землевладелец. , но за ум и справедливость избрал его народ королем. Став королем и разбогатев, он загордился и передался пирам и забавам. Супруга же его, королева, пеняла ему за то, что не заботится он о благе своих подданных, а притесняет их наборами. И вот, когда надоели ему эти беспрестанные попреки, выхватил он меч и прогнал ее из своего замка Хропынь. Королева убежала на поле зреющего ячменя, и колосья сомкнулись над ее головой. Там она и родила сына. Деревенские женщины нашли ее и спрятали у себя вместе с ребенком. Но король, узнавши про то, приказал отвести мать и дитя подальше в дремучий лес.

Вскоре, впрочем, затосковал он по жене и сыну, которого народ прозвал Ячменек. И приказал найти их. Но королева с сыном исчезли бесследно. Король отправил воинов на их поиски, искал и сам, но тщетно. Тогда попробовал он забыться в похмелье. А вскоре совсем помешался рассудком, бросился в глубокий колодец замка, и тело его унесла вода в горное ущелье.

Однако народ на Гане верил, что Ячменек, сын короля, непременно появится на родной земле в пору лихолетья.

Вера эта жила в моравском крае и тогда, когда Хропынью владели земаны из других родов.

А хлеб в нашем ганацком крае вкуснее вкусного и поля пшеницы, ячменя и ржи разливаются у нас, как золотое море, посреди которого возвышается видная отовсюду гора святого Гостына.

При императоре Рудольфе Втором сидел на Хропыни пан Вилим Пражма из Билкова и на Биловце. Был у него замок и двор, мельница, городок и застава, деревни Заржице и Бокорж с хутором, Влкони, Бржест и Жалковице. Но не было у пана Вилима не только что детей, но даже и жены. Слишком долго воевал он в Туретчине и привык там обходиться на турецкий манер чем-то вроде гарема. Так что ни одна подруга надолго у него не приживалась. Выгонял он их скопом и поодиночке, а себе набирал новых без разбору — хорошеньких и уродин, какие подвернутся. Только одна, последняя, застряла у него и в доме и в сердце. Звали ее Маржи, а была она простой служанкой родом из Жалковиц.

Эта Маржи любила пана Вилима — не то что ее предшественницы. Не позволяла ему пьянствовать и проматывать поместья, как когда-то та самая королева своему супругу, заступалась за крестьян, стонавших от непосильного ярма, заставляла его платить, если приходилось крестьянам мять для барина коноплю, чесать хмель и справлять извозную службу далее, чем га милю. Еще настояла она, чтоб на пасху пан Вилим не взимал с каждого двора в городке свиной окорок, курицу и восемь яиц, потому как и без того каждый праздник бывало ему худо от обжорства. А на святого Мартина, мол, хватит с него и пяти гусей из собственного птичника. И еще приглядывала Маржи, чтоб не зарился он на сиротские деньги, к чему тот давно уж пристрастился самым безбожным образом.

А пан Вилим сегодня Маржи слушает, а назавтра за такие же речи изобьет кулаками и палкой добавит, хоть и чувствовал к ней сильную любовь.

Ну а больше всего доставалось ей, когда был пан Вилим во хмелю.