Франтишек Кубка - Избранное

Господин Адлер Сальвиус, глава королевской канцелярии, передал Иржику, чтобы он переселялся из трактира «У сокола» в трактир «У трех корон», где жили королевские гости: пан Иржи из Хропыни отныне и до своего отъезда будет гостем короля.

А что делать королевскому гостю?

Ждать и бдительно наблюдать.

Что же видел Иржик? Серое небо, вечный сумрак, сгущавшийся по ночам до синевы. Каменные и деревянные дома города на островах между озером и морем. Гранитные набережные. Корабли, лодки, баржи и челны, замерзшие во льдах фиордов и покрытые толстым слоем снега. Снег на улицах, на крышах, на башнях. Этих высоких и узких башен, как он насчитал с холма над озером Меларен, было семь. Каменный королевский замок сам был пятибашенным; самая высокая из башен, увенчанная королевским гербом в виде трех корон, возвышалась в середине. Густав Адольф был королем шведов, готов и вандалов. Его королевство возникло из трех старинных княжеств. Другой город, если бы его так занесло снегом, погрузился бы в спячку на всю зиму. Жители попрятались бы в жарко натопленных каменных и деревянных домах и домишках, потому что дерева в Швеции испокон века было в избытке, больше, чем хлеба. Столько, что его вывозили на кораблях в Голландию и Испанию. Но жители Стокгольма не дремали. Тысячи их сновали по набережным, улицам и по льду. Все двигались проворно, вили канаты, крутили валы, пилили, строили, складывали, переносили бревна, ящики и мешки. Жили на вмерзших в лед судах. Из трюмов барж через железные трубы поднимался дым. В северном предместье пекари пекли тысячи хлебов, в южном мясники забивали несметное количество скота и складывали мясо в снег и в лед. На улице, за королевским замком, громыхали оружейники и поясники, украшавшие кожаные пояса металлическим набором. Солдаты маршировали на плацу и обучались по новому способу, напоминавшему нидерландский, но более ловкому и свободному. Командиры на солдат не орали, и брани слышно не было. После строевых учений роты, обступив проповедника и греясь у костров, пели псалмы.

Все эти подвижные люди были степенными и рассудительными. А самыми степенными из них были финны, которых можно было сразу узнать по невысоким фигурам и длинным волосам, подстриженным, как у московских купцов. В этом городе были серьезны и немецкие подмастерья, столяры, позументщики и слесари; голландские плотники не напивались здесь, как в Заандаме и Гоорне, и русские в своих занесенных снегом лавках на Зёдермальмё не пререкались с покупателями.

Частенько стреляли пушки, стоявшие на балюстраде замка. Это происходило, когда король в простой коляске выезжал в Элфснаббн или отправлялся в старую Упсалу или Никёпинг, резиденцию вдовствующей матери, Кристины датской. Он любил там встречаться со своими министрами, генералами, а чаще всего с Иоганном Скиттом, учителем и другом. В такие поездки он отправлялся всегда один. Королева Элеонора с фрейлинами сидела в стокгольмском замке, зябко кутаясь в соболя.

С каланчи часто звонили и трубили пожарные. В деревянных кварталах, что ни день, где-нибудь да горело. Тогда небо над городом розовело заревом, а днем было затянуто едким дымом. Пожары явно устраивали католические монахи, переодетые ремесленниками. Немало их было схвачено и изобличено в шпионаже, убийствах и поджигательстве. Иезуиты не ленились и, где могли, всячески мешали приготовлениям шведов к войне. И большой корабль господина ван Гира из Амстердама сгорел и затонул перед Мальмё.

Но вместо одного потопленного корабля в Швецию прибыл десяток других, вместо сожженного дома строились новые дома и мастерские, и с приходом весны, поздним, внезапным и полным благоухания и света, загрохотал, загремел и взволновался город на воде, а с ним вместе и воды, пресные и соленые. По Меларенскому озеру заскользили парусники, баржи, галеоны, коббы и фрегаты. На всех мачтах моряки подняли паруса. Солдаты топали по каменным набережным перед дворцом, строясь для громкозвучных и красочных смотров.

Деревенские лица солдат были не свирепыми, а румяными, свежими и сытыми, потому что король хорошо кормил свое войско и, вложив мужчинам вместо цепа в руки мушкет, обеспечивал им покой и сон. Обмундирование у них было добротное, и под бараньими шубами, которые они сняли по весне, обнаружился новый и веселый мундир без лент и мишуры, но прочный и спасающий от дождей. Генералы и офицеры были разряжены, как девицы, но король запретил им безбожное высокомерие. Шотландцы не смели напиваться, и сам старый полковник Рутвен протрезвел. Англичане перестали биться об заклад и играть в кости. Немцы не хвастали, не покрикивали, а чешским офицерам было запрещено спорить с другими насчет первенства в мужестве и хитрости.