Франтишек Кубка - Избранное

«И, — повторяли проповедники слова святой Библии, — Сирияне побежали от Израильтян и истребил Давид у Сириян семь тысяч колесниц и сорок тысяч пеших…»

Но Мансфельд со своими саксонцами, голландцами, англичанами и датчанами, никого не поразив, стремительно прошел дальше в Моравию до самого Липника.

Известие об этом пришло в Нидерланды. Королева радовалась, король расхорохорился, как петух, кукарекающий во славу восходящего солнца. В доме те Вассенар стало веселее. И Богухвал Берка прислал из Дрездена первое радостное письмо своей семнадцатилетней дочери Яне.

А Иржи ведь обещал никогда не оставлять королеву и всюду следовать за ней. Лучше всего, конечно, было бы отправиться в Хропынь, а потом и в Прагу.

— Еще до первого снега ты будешь со мной в своем раю, — твердила ему королева.

Эти слова отдавали богохульством, но Иржик ей все прощал.

Год тысяча шестьсот двадцать шестой оказался не столь благодатным, как надеялись силезские проповедники.

Первый удар был нанесен в битве у дессауских мостов. Другой удар обрушился на голову верных в разгаре лета. Погиб Христиан Брауншвейгский, светский епископ Хальберштадтский.

Королева с Иржиком возвращались в дом те Вассенар с морского купания. У решетки ограды на тумбе сидел солдат с оранской лентой на шлеме. Он встал и спросил, имеет ли он честь видеть чешскую королеву. Елизавета заметила, что правая рука у солдата на перевязи.

— Ты пришел из Силезии от графа Мансфельда? — спросила она.

— Нет, ваше величество, — ответил тот, — меня к вам послал герцог Христиан.

— Ты привез письмо от герцога?

— Нет, только устное поручение.

Она велела посланцу следовать за ней в покои.

— Что за поручение ты принес?

— Печальное, ваша милость. Последние слова герцога были: «Умираю в той же зале замка Вольфенбюттель, откуда два года назад я выгнал императорских послов, предлагавших мне помилование. В этой зале я присягнул, — сказал потом герцог, — что до самой смерти буду защищать права курфюрста Фридриха и его жены на Пфальц. Расскажи королеве в Гааге, что Христиан Хальберштадтский любил ее до последнего вздоха!» — так сказал мне господин герцог перед самой кончиной.

— Сядь, — сказала королева. — Ты устал от долгого пути. Родом ты из Гааги?

— Никак нет, Мансфельд завербовал меня в Гронингеме.

— Прежде чем отправишься туда, — продолжала она спрашивать гонца, — скажи, от каких ран умер твой герцог?

— Он не был ранен в бою, хотя мы с датчанином долго стояли против Тилли у Нордхейма. Огонь сжирал его внутренности. Многие считали, будто его отравили иезуиты. Но иезуитов и близко не было, когда под Нордхеймом у герцога начало жечь изнутри. Сгорел он, ваше величество.

Елизавета встала.

— Возьми за свое посольство! — и протянула солдату золотой. — В людской тебя накормят.

Солдат взял монету левой рукой и удалился.

— Жаль герцога Христиана, — сказала королева. — Он умел драться. Фридрих будет лить слезы. Сколько они вместе с ним выпили, скольких пленных монашек приласкали! Будь добр, сообщи о смерти Христиана Нетерсолу. Пусть он передаст эту весть Фридриху. Он подходит для этой роли. Потом поднимись ко мне. Сегодня пообедаем вместе.

За столом королева говорила о прелестной летней погоде, о новой идее Фридриха переселиться из Гааги в Ренен.

— Нам с тобой будет там лучше. Спрячемся от людей.

Только раз она вспомнила о покойном Христиане.

— Одному тебе, Иржи, я призналась, что Луиза его дочь. Поклянись мне сегодня, когда его уже нет в живых, что ты дашь вырвать себе язык, но не выдашь эту тайну!

Она через стол протянула ему руку, и он пожал ее.

Больше о Христиане она не обмолвилась.

В разгар августовской жары появился лорд Карлтон.

— У меня вести из Англии…

— Умер мой брат Карл? — перебила его королева.

— Упаси господь, леди Бесси… В Портсмуте убит лорд Бекингем.

— Без него брату будет легче договориться с парламентом. Сказать, чтобы вам принесли вина?

— Нет, благодарствую. До обеда я не пью… Есть и другие известия. Тилли разбил Кристиана датского у Литтера. Восемь тысяч датских солдат погибло, две тысячи сдались в плен. Кристиан отступил в Голштинию.

— Камерариус будет рвать на себе волосы, — ответила леди Бесси. — Остается только швед. А он, как вам, наверное, известно, отплыл в Пруссию.

— Однако воюет он не с Габсбургом, а с поляком.

— Это дело поправимое.

— Мне приятно, что вы, миледи, в хорошем настроении.