Исаак Мостов - Дорога к крылышкам. Как новый репатриант стал израильским лётчиком

К концу того же дня я решился попросить у старшины увольнительную – причина для этого у меня была очень уважительная – на этот вечер в Петах Тикве, одном из пригородов Тель-Авива, расположенном сравнительно близко от Тель Ашомера, была назначена свадьба одного из родственников. Я не планировал присутствовать на этом событии – по прежним планам в это время я должен быль бегать с увесистым рюкзаком песка за спиной по береговой полосе в районе Хайфы, доказывая своё право претендовать на звание офицера ВМФ Израиля. А тут получилось так, что бег с песком откладывается, а вечером в Тель Ашомере всё равно делать нечего… К моему довольно-таки большому удивлению, старшина дал разрешение и подписал «пас 10 10 От английского pass permit – пропуск для КПП и Военной полиции о предоставленной увольнительной. » – до 24:00. Я быстро привёл в божеский вид свою «зелёную» форму и ботинки, у ворот военной базы поймал попутку в Петах Тикву и спустя час заявился – нежданный, негаданный – на свадьбу.

Конечно же, моё появление было полным сюрпризом для родственников и друзей – да ещё и в армейской форме… Больше всех были рады моему появлению родители – для них это был очень приятный сюрприз… На протяжении всего вечера многие интересовались, где я служу, и когда услышали, что я прохожу отбор в Лётную школу ВВС, не скрывали своего недоверия моему ответу. Некоторые даже отходили, бормоча намёки, что некрасиво так обманывать…

Назавтра в «Ярпу» я уже шагал один… В тот день для меня начались медицинские проверки – зрение, слух, сердце, лёгкие, ухо-горло-нос… Тут и обнаружились проблемы – врачу-ларингологу не понравился мой кривой и разбитый нос. Вернее, моя искривлённая носовая перегородка, из-за которой я дышал только одной ноздрей… Врач осматривал мой нос со всех сторон, пытаясь залезть в него разными инструментами, советовался с коллегами, которые тоже терзали мой нос и тоже засовывали туда свои инструменты. В конце концов (через несколько дней) они вынесли вердикт – годен для Лётной школы, но с ограничением: разрешены полеты только на вертолётах и легкомоторных самолётах, летающих на высоте до 10 тысяч футов, т.е. трёх километров. Полёты на реактивных и тяжёлых транспортных самолётах, способных подняться выше, – только после операции по исправлению носовой перегородки, решение о которой будет принято позже, после первых отборочных полётов в Лётной школе.

После завершения всех медицинских проверок мне сообщили, что я прошёл первичный отбор и что следующий этап, который мне предстоит пройти, это физический отбор в самой Лётной школе ВВС, который начинался через несколько дней. Это была хорошая весть… Её портило лишь то, что эти несколько дней мне пришлось провести в команде старшины Тель Ашомера, в работах по уборке и благоустройству территории военной базы.

Время пролетело не самым приятным образом, но быстро, и желанный день начала нового цикла физического отбора в Лётной школе пришёл… И я опять очутился в том же бараке, в котором получил своё обмундирование в первый день призыва в ЦАХАЛ. На этот раз пришлось сдать всё «зелёное» обмундирование и получить взамен 2 комплекта бежево-серой формы ВВС, синий ремень и берет… Вместе с ребятами, которые призвались в то же утро, я «погрузился» в один из 6 автобусов, который повёз нас на авиабазу «Хацерим», где с середины 60-х годов располагалась Лётная школа ВВС Израиля.

Весь путь из Тель Ашомера в Хацерим я был приклеен к окну автобуса – для меня это была первая поездка в Беэр-Шеву 11 11 Авиабаза «Хацерим» расположена в нескольких километрах к западу от города Беэр-Шева за одноимённым кибуцом. , и всё, что мы проезжали по дороге, было для меня ново и интересно. Пригородный пейзаж и обработанные поля центра Израиля сменились просторами северного Негева. То тут, то там виднелись обработанные поля и плантации деревьев, намекая на расположенные неподалёку сельскохозяйственные поселения. Дорога, обрамлённая деревьями, петляла по изрезанной руслами сухих рек равнине, и по мере нашего продвижения на юг зелень уменьшалась – и по её яркости и сочности, и по объёму…

Я не очень-то интересовался своими соседями по автобусу и их разговорами – за последние пару недель с моего призыва вокруг меня уже поменялся не один десяток людей, да и мой иврит не очень-то помогал мне в общении с моими попутчиками, которые уже кучковались на основе мест призыва, социального статуса (кибуцники и мошавники 12 12 Т.е. выходцы из сельхозпоселений – кибуца или мошава. ) и других, едва уловимых глазом параметров. Я предпочитал молчать и слушать, больше чем болтать и хвастаться – к чему большинство таких общений в подобной обстановке сводились в конце концов… Я не знал, что ожидает меня в Хацериме и в Лётной школе ВВС… Я не был знаком с кем-нибудь, кто там был, а тем более успешно её закончил и мог мне рассказать что-нибудь стоящее. Неизвестного было много, и это пугало…