Михаил Степанов - Ночь умирает с рассветом

— Чего с ним чикаться, с гадом! — крикнул кто-то из толпы.

— К стенке, без разговору!

Председатель суда поднял руку, стало тихо...

Дальше в обвинительном заключении было сказано, что Коротких утаил от народного государства богатую золотом Никишкину падь, убил свояка Спиридона Никитина.

Народ снова зашумел:

— Никишкина падь... А говорили — сказка, ничего такого нету...

— Свояка убил...

— Золото заграбастал.

— А ходил в драных портках.

Потом перечисляли преступления Коротких, совершенные в Густых Соснах. Обстоятельно был описан расстрел подсудимым Коротких членов ревкома и активистов Густых Сосен, добровольно совершенный им в дни налета на село белой казачьей сотни.

В суровых хребтах, покрытых вечным снегом, бывают обвалы, когда с оглушительным грохотом с вершины срываются могучие скалы. Каменные лавины с ревом мчатся вниз, сметая на своем опустошающем пути вековые кедры и лиственницы. Поздней весной горные стремительные реки захлестывают берега, закручивают в бешеном водовороте поваленные деревья. Старики помнят, как однажды вдруг осел берег Байкала и студеные волны с басовитым стоном ринулись в брешь, заполнили ее водой. На Байкале образовался залив Провал. Бывают землетрясения с глухим подземным рокотом, иногда налетают ураганы и вихри, в ярости скрежещут о сухую землю.

Но с чем сравнить страшную силу людского гнева, которая подняла всех, до единого человека, властно двинула к судейскому столу, неподалеку от которого, съежившись в дряблый комок, сидел Василий Коротких. Раздался яростный крик сотен людей. От него померкло солнце, качнулись деревья, припала долу трава... Смерть, словно с каждым шагом накапливая лютый истребляющий пыл, неторопливо надвигалась на Коротких. Его уже не могли спасти ни судья, ни милиционеры с их бесполезными винтовками, Коротких чуял это своим иутром.

— Многие преступления помогла раскрыть председатель сельского ревкома Лукерья Васина, — сказал секретарь суда.

«Господи... — остро повернулось у Коротких в мозгу, — упаси... Ни о чем никогда не попрошу, только упаси... Подсоби сейчас, остальное я сам...» Он знал, что суд не может приговорить его к смерти — в Дальневосточной республике телесные наказания и смертная казнь отменены конституцией.

Чудес не бывает, но Коротких остался жив: Лукерья Васина, председатель ревкома, дочь расстрелянного Егора Васина встала перед народом, раскинула руки, не подпустила. Мужики и бабы, неостывшие от исступления, недовольно разошлись по своим местам. Лукерья сказала:

— Этот ползучий гад убил моего отца и сколько еще хороших людей. — Она не могла говорить спокойно. — Коротких не смеет жить на земле. Я не от себя говорю, мы все так думаем... Он подохнет, но мы не станет поганить о него руки.

Суд продолжался.

На второй день слушались показания свидетелей. Их было много. Говорили вдовы расстрелянных и повешенных в Троицкосавске. Говорили сироты, которых Коротких оставил без отцов. Страшно рассказывали Маша Белова, Иван Николаевич Машков. Суд допрашивал Сверкуна и его подлого дружка о расстреле ревкомовцев. Были зачитаны показания арестованного в городе лавочника Нефеда.

Вызвали Луку. Сверкун крикнул со своей скамейки:

— Это он вызвал в село нашу сотню! Всех большевиков, всех ревкомовцев выдал офицеру!

— Гнида! — зашумели мужики. — Шкура! Предатель!

— Ну и чего? — с вызовом спросил Лука. — Выдал, так выдал. Не я один такой. Петька Васин еще почище был. За водку ревкомовские тайны мне рассказывал. Батьку родного продал, из-за него все ваши под расстрел пошли. Вот это гнида, так гнида.

— Врешь, сволочь! — все опять качнулись к столу.

— Вре-е-е-шь! — забилась в крике Лукерья. — Не мог Петька! Не верьте Луке!

— А вот и не вру, — ухмыльнулся Лука. — Не в братскую могилу, под забор его надо.

Суд взял Луку под стражу.

Потом отвечала на вопросы Антонида. Она протянула к людям ребенка, с которым стояла перед судом:

— Сынка... пособите вырастить... хорошим человеком.

На скамейке, где сидел подсудимый, послышался смешок — Коротких заворочался, крикнул:

— Рано хоронишь меня, сука. Рано воешь, быдто вдовица пропащая...

На третий день был сделан перерыв, но никто не ушел, ждали приговора. Судьи совещались долго. Стало смеркаться, когда они, наконец, расселись за столом. Председатель объявил в напряженной тишине:

— Именем Дальневосточной республики...

Все подались вперед... Антонида стояла с ребенком на руках, Фрося, Поломошин... Семен Калашников сжал локоть Цырена. Ведеркин и Воскобойников старались протиснуться ближе к столу, туда, где стояли Маша Белова, Иван Машков, Иннокентий Честных... Слова председателя звучали глухо, будто падали в глубокий колодец: