Ночь всегда заканчивается рассветом
Приключенческий роман
Екатерина Ивановна Полухина
© Екатерина Ивановна Полухина, 2018
ISBN 978-5-4493-9150-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Рыдает дождик с самого утра,
А, на озябшем, мокром перекрестке-
Стоит любовь, забытая вчера
И, кутается в жалкие обноски.
Недавно лишь кружилась на балу,
Смеялась, пела, в счастье утопая…
Но, вдруг вчера пришлась не ко двору
И, вот стоит, как нищенка простая.
Какой абсурд: лохмотья из парчи
И, до крови искусанные губы.
Она не плачет, нет,… она молчит
И, только крепче стискивает зубы.
Любовь стоит с протянутой рукой,
Она не просит денег и нарядов.
Ей просто нужен кров над головой,
Тепло и сердце, бьющееся рядом.
Умение любить, самозабвенно, остро, щемяще, ей досталось, наверное, от родителей – Ульяны и Андрея. А, вот внешностью Любаша была копия бабки, Устиньи Глотовой, первой красавицы на Дону. Даже богатые купцы готовы были, не только побаловаться с девкой, жениться предлагали. Но, она хорошо знала своё место, простой казачки, да и Егорушку своего любила до беспамятства.
Вот от этой огромной любви родилась Ульяна, мать Любаши. Отец её, попавший ненароком на Дон, как увидел Ульяну, так и понял, что пропал. Утонул в глубоком омуте девичьих глаз.
Сама Ульяна, воспитанная в строгости, боялась, и подумать даже, о долговязом и нескладном парне, с копной русых волос. С влажным туманом в ясных глазах, что заставлял девушку, пламенеть щеками и пробегать мимо с коромыслом, закрываясь тяжёлой, толщиной в руку косой.
Только бы родители не заметили этого всполоха в девичьем сердце, а то враз батяня отдубасит верёвкой, или же хворостиной, что так впивалась в нежное, девичье тело. Оставляя, на вышитой сорочке кровяные полосы.
Мать кидалась заступиться за дочку, но Егор Кузьмич, любя и жалея, как жену, так и своё единственное дитя, мог так поучить и её во имя правильности жизни, что мало никому не казалось. На кону лежала честь семьи, честь рода и это было превыше всего.
Да, и рано было ещё женихаться Ульянке. Пятнадцать только стукнуло. А, так, как она была единственным ребёнком в семье, от неё не старались отделаться, как можно раньше.
Наоборот, отец, даже думать, запретил ей, о каких – то там парнях.
Она помогала матери по дому. Следила за чистотой в курене (изба у казаков). Занималась рукоделием – вышивала, да вязала. По охоте своей плела сети, вентеря да морды рыболовные. Корзинки и туеса.
А, уж, что положить в них, этого было с лихвой в лесах, реках, озёрах, на лугах. Земляника алела каплями крови на полянках, её сменяла душистая малина, да ажина (ежевика). Ну, а чуть позже – орехи, рябина, калина, груши да яблоки дички. Для компотов, киселей, да взваров.
Грибов иной год было видимо, не видимо, только успевай, наклоняйся. Да, перерабатывай, потом не ленись. И солёные, и сушёные – хоть рыжики, сыроежки, лисички. Подберёзовики и подосиновики, маслята, грузди, опята. Белый гриб, словно богатырь, вырастет на твоём пути, ну, как пройти мимо этой сказочной красоты. Этот для жарёхи, вместо мяса пойдёт. Уж всем взял, что вкус, что запах.
А, какая рыбалка на Дону! Ульянка, девка рослая, работящая. Сеть с батяней тащила вровень с мужиками, а то и пошибче других. Ну, а уху она умела варить из щук да сазанов, не в каждом ресторане такую подадут тебе. Тут, уж, равных ей не было в станице, Белужья, если только маманя. Но, она на рыбалку ни ногой. Не любила рядом воды большой, боялась.
А, вот Ульяна обожала реку. Хоть, в жаркий полдень искупаться, хоть стирку зимой в проруби затеет. На улице мороз за тридцать, а вода в проруби, что парное молоко. Конечно же, руки замёрзнут на воздухе, что твои кочерыжки. Зато, как потом они отходят в тепле, покалывая и горя, будто ты долго держал их у большого огня. Но, главное, бельё приобретало от такого полоскания такой запах, что никакие теперешние, новомодные порошки не смогли бы сравниться с ним. Бельё пахло морозом, а это значит: солнцем, небом, ветром.
Вот, также однажды у проруби, осмелился Андрей, так звали этого долговязого молчуна, взять руки девушки в свои горячие и заглянуть в её бездонные очи. От смущения она зажмурилась и робко уткнулась ему в грудь, в овчинном полушубке. От которого, пахло чем – то загадочным, но и в то же время, каким – то родным и близким. Табаком, одеколоном и, ещё чем – то, от чего сердце девушки, то билось, пойманным зябликом. То замирало соловьём, спрятавшимся в кипельно белых и пенных верхушках черёмухи по весне. И, от всего этого, ей хотелось плакать, смеяться, молчать и кричать одновременно.
Читать дальше