<���…> Да, «это было народное переселение, этническая катастрофа» — и прообраз последующей ссылки целых народов.
<���…> В 1956 году пошла волна хоть и не массовой, но реабилитации. Начал народ возвращаться оттуда. И вот начальник комбината (главка) «Кузбассшахтстрой» Герой Социалистического Труда, депутат Верховного Совета СССР Воробьев Владимир Ильич почувствовал себя плоховато. А тут еще и к юбилею его орденом не наградили (в таком ранге и к круглой дате — награда обязательна). А был он в 1937-м — нач. участка на шахте. Но вот арестовывают начальника шахты — и он уж начальник шахты. Через пару месяцев арестовывают управляющего трестом. Теперь он — управляющий трестом. Вскоре арестовывают начальника комбината, и Владимир Ильич уже в кресле начальника комбината. Головокружительный взлет! После были колебания — то сливали комбинаты (Кузбассуголь и Кузбасс-шахтострой), даже смещали его до управляющего трестом, потом опять на комбинат — но это уже в одном, соответствующем ранге. И вот стали возвращаться домой им посаженные… Ничего, пронесло. Поработал еще, благополучно ушел на персональную пенсию, умер, и улицу, на которой он жил, переименовали — стала улицей им. В. И. Воробьева. И потомки гордятся таким папашей. Сейчас, когда в бывших странах «народной демократии» (Чехословакия, ГДР) открыли архивы секретных служб и оказалось, что весьма влиятельные и респектабельные руководители — просто их платные агенты, то ужаснулись. А у нас? <���…>
Александр Константинович Гладков писал:
Нас много тут невиноватых
И в телогрейках, и в бушлатах,
Поникших гордой головой,
Остриженных под нулевой.
Нас много. Даже не представишь.
Считать попробуй, так устанешь.
И, кажется, не перечесть,
Но счет, должно быть, где-то есть.
Под ста замками — чудо века —
Всем картотекам картотека
(Социализм ведь есть учет),
Неокругленный, полный счет.
То ль в новом здании, то ль в старом,
Проверенный по формулярам
Беды и подлости итог:
Фамилия, статья и срок.
Нас много тут, довольно разных,
Но под бедой однообразных,
В краях сибирских и иных
Солдат болотных и лесных
И в валенках, и в суррогатках
И в неуклюжих тех заплатках,
Что сделаны мужской рукой…
Нас много! Ну, а счет на кой?
На кой бы ни было — пусть будет.
Тот счет Россия не забудет
Пускай не в славу, не в почет,
А просто правды злой расчет.
Счет всем, кто родиной утрачен,
Всем чашам горя, что без дна…
Не будет никогда оплачен
Наш счет историей сполна.
1949 г. Каргопольлаг ОЛП-3 (Мостовица).
<���…> Кстати, по поводу памятника Александр Константинович Гладков писал в 1952 году:
Мне снился сон. Уже прошли века,
И в центре площади знакомой, круглой
Могила неизвестного зека:
Меня, тебя, товарища и друга…
Мы умерли тому назад… давно,
И сгнил наш прах в земле лесной, болотной,
Но нам судьбой мозолистой и потной
Бессмертье безымянное дано.
На памятник объявлен конкурс был,
Из кожи лезли все лауреаты,
И кто-то, знать, медаль с лицом усатым
За бронзовую славу получил.
Нет, к черту сны!.. Бессонницу зову,
Чтоб перебрать счет бед в молчанье ночи.
Забвенья нет ему. Он и велик и точен.
Не надо бронзы нам — посейте там траву.
<���…>
С величайшим уважением И. Б. Соломоник г. Москва 26 ноября 1991
Рогатик ( лаг. жарг .) — безотказный работяга.
Дубарь ( лаг. жарг .) — покойник, труп.
Штымп ( лаг. жарг .) — то же, что и фраер, но с оттенком презрительности; обычно — малоразвитый, не бывавший в переделках человек.
Командировка — небольшое лагерное подразделение.
«Архив-три» — архив № 3: реестр лиц, умерших в заключении.
«Игра на рояле» ( лаг. жарг .) — снятие отпечатков пальцев.
Темнила ( лаг. жарг .) — заключенный, под разными предлогами уклоняющийся от работы или выполняющий работу менее тяжелую, чем позволяют его физические возможности.
Читать дальше