Георгий Демидов - Люди гибнут за металл

Георгий Демидов

ЛЮДИ ГИБНУТ ЗА МЕТАЛЛ

Георгий Георгиевич Демидов, 1908 - 1987. Раздвинем две эти неизбежные даты, заглянем в судьбу...

Родился в Петербурге, в рабочей семье. Рано проявил способности к технике, изобретательству, стремительно прошел путь от рабочего до инженера и доцента электротехнического института. Друзья сулили ему, ученику Ландау, блестящее будущее ученого-физика.

В 1938 году он был арестован в Харькове, где тогда работал, - вызвали якобы для проверки паспорта, эта "проверка" затянулась на восемнадцать лет. Следователь пригрозил арестом жены с пятимесячной дочкой, и Демидов подписал показания на себя как троцкиста, участника контрреволюционной, террористической организации, наотрез отказавшись назвать еще кого-нибудь. Итог - исправительно-трудовые лагеря.

Четырнадцать лет на Колыме, из них десять - на общих, самых тяжелых работах. Человек с твердым характером и многосторонним интеллектом, он и выжил-то благодаря своему высокому духу. Не имей он в себе этой "подъемной силы", остался бы колышком с номером на устланных костями сопках Колымы.

Демидов писал: "Даже совершенно неспособный к наблюдению и сопоставлению человек не может не постигнуть трагедийности этого "Освенцима без печей", выражение, за которое, среди прочего, я получил в 1946-м второй срок".

Вскоре после того, как там, в лагере, он был вторично осужден, жене Демидова пришла телеграмма о том, что ее муж... умер. Телеграмму отправил он сам и причину этого открыл позднее, в письме дочери: "Бедная моя дочурка! Я был тогда в страшной дали, в огромной мрачной стране - тюрьме. Я не надеялся когда-нибудь выйти из этой тюрьмы. Был уверен, что погибну в ней. Мне показалось, что я только немного опережаю события, прикидываясь мертвым. Делал это я для того, чтобы избавить тебя и маму от своего существования, которое я считал для вас вредным... Ее мне обмануть не удалось".

В центральной больнице УСВИТЛа Демидов встретился и подружился с фельдшером из хирургического - Варламом Шаламовым, который называл своего друга одним из самых "умных людей, встреченных на Колыме". Демидов - прототип героя шаламовского рассказа "Житие инженера Кипреева", ему посвящена пьеса Шаламова "Анна Ивановна". Потом дороги их разошлись, чтобы спустя много лет снова пересечься, когда оба, после освобождения, обнаружились - Шаламов в Москве, а Демидов - в Ухте. Завязалась переписка, возобновилось общение.

Оказалось, что Демидов тоже запечатлел свой крестный путь в слове. Это, по его признанию, была попытка начать жизнь во второй раз и с нуля. Писал, урывая редкое свободное от работы на заводе время. Ночами стучал на машинке сломанные в лагерной шахте пальцы не сгибались и не держали ручку. "Мне мое творчество обходится очень дорого, - говорил он. - Я неизбежно дохожу до болезни, хотя далеко еще не развалина... Все спрашивают: что-нибудь случилось? Я мог бы ответить: да, случилось. Совсем недавно. Нет еще тридцати лет. И случилось не только со мной..."

Сложность задачи, которую он перед собой ставил, сам Демидов прекрасно понимал - понимал со всей беспощадностью к себе. Из письма Шаламову: "..."Писатели - судьи времени" - выражение, требующее уточнения. Не всякий писатель может претендовать на такой титул. Я считал бы свою жизнь прожитой не зря, если бы был уверен, что буду одним из свидетелей на суде будущего над прошедшим. Но здесь, конечно, возникает много вопросов и сомнений. Что такое суд яйца над курицей?.."

Тема большинства произведений Демидова - Колыма, невольничья страна, оказавшаяся географически и природно идеальным местом для каторги. Сталинское воспитание и лагерные порядки гасят добро и выращивают зло в человеке. Развитие комплекса неполноценности и создание кадров убийц - государственная политика. И результат - порабощенное сознание миллионов.

Так уж повелось на Руси, что именно через слово, через литературу оно раскрепощалось. Поэтому литература у нас (разумеется, в лучших образцах) была не только искусством в классическом смысле, но - глотком свободы. Или видом внутренней эмиграции - из мрака реальности в воображаемый, параллельный мир. Или единственной доступной формой протеста, сопротивления. Вот почему у нас так много писателей и так много читателей: читать интересней, чем жить...

И в новой ипостаси - писательской - Демидов оказался неугоден своему времени. Пора "оттепели" уже миновала. Надежды быть напечатанным - никакой. "Мои официальные гонорары, - пишет он Шаламову, - это доносы, окрики, угрозы, прямые и замаскированные. И самое подлое - "товарищеские" обсуждения в узком литературном кругу. Наша здешняя литературная яма имеет, конечно, уездный масштаб. Но источаемая ею вонь качественно та же, что и от ямы всесоюзной". Впрочем, были и обещания - предлагали и писательский билет, и большие тиражи при одном условии: переменить тему.