Георгий Демидов - За что?

И еще пример. Наслышавшись хвастливых рассказов иногда зачем-то проезжающих по России поляков о положении православного духовенства в Польше, не униженного, пользующегося всеми гражданскими правами и материально не обнищавшего, как в Союзе, многие из попов западной полосы до Брянска изучают теперь польский язык. Зачем? Наверное, чтобы эмигрировать за кордон. Скатертью им дорога. Партия даст им все возможности уехать, не исключая бесплатного билета. Каково отношение вообще партийной массы в провинции к рядовому духовенству, об этом можно составить себе некоторое понятие, прочитав нижеследующее письмо, присланное мне приятелем-партийцем из Жиздры, по поводу антирелигиозного хулиганства как главного оружия против религии, духовенства и верующего народа.

«Друг Троша! Недавно у нас тут прошла дискуссия: следует ли нам прекратить антирелигиозное хулиганство, не пора ли относиться снисходя, по-человечески, к религиозным убеждениям русского народа, от которого мы, отколовшись, так прогрессивно далеко ушли? Собрание было закрытое. И что же? Все решили: нет, нет и еще нет. Да, дружище. Прими к исполнению. Я партийный человек из Жиздринской ячейки, и многие мои товарищи, все мы стояли и теперь стоим за полное сохранение антирелигиозного хулиганства. Ты удивляешься, не удивляйся, товарищ. Я сейчас объясню поточнее. Мы стоим за антирелигиозное хулиганство и в идейном смысле, и в практике нашей повседневной жизни. Борьба нашей партии с религией, как с известным идейным миросозерцанием и как с бытовым явлением, приняла хулиганский и даже ернический, похабный характер с самого начала, с первых моментов аванпостных стычек. Почитай Бебеля, ты немецкий знаешь. И еще мы хорошо помним антирелигиозные выступления нашей великой партии в первое комсомольское “рождество”. Наши почтенные партийные вожди с Лениным во главе, выворотив, говорят, тулупы, дикими ватагами, в силу партийной дисциплины, неистовым блекотаньем, нечеловеческими воплями, изображая пещерных людей, будто бы наших предков, в ночь под Рождество бродили вокруг церквей, лагерей побежденных, где они славили своего Христа. Все это и мы здесь, в провинции, проделывали, по примеру великих вождей, т. е., можно сказать, хулиганили вовсю и впредь будем хулиганить, что бы не писал тов. Емелиан… С нами Демьян Бедный! Ура! Первый антирелигиозный хулиган. Можно сказать, наш архихулиган, надежа, камень, идеал. Так. Далее.

Что касается практики повседневной жизни, т. е. борьбы с религией как с бытовым явлением, то уже здесь без хулиганства нам никак не обойтись. Хотя за 10 лет все уже предусмотрено, все исчислено, все так взвешено, всюду и везде в Союзе острие наших партийных благодетельных законов направлено против народа, в упор против малейших проявлений народно-религиозного быта, религия в провинции нашим белым террором загнана в подполье, надо прямо это сказать, но все-таки могучая, по-видимому несокрушимая сила нашего атеистического законодательства имеет потенциальное значение только с внешней, формальной стороны. Чем сильнее мы их давим, чем сильнее мы их жмем, тем ярче и чаще вспыхивают там зарницы, тем сильнее в массе пламенеют искрометные, огненные желания иной, свободно-идейной жизни: атмосфера тухлого свинарника, как они называют наше свободное от фетишей марксистское мировоззрение, им с каждым днем все более становится невыносима, прямо-таки не удовлетворяет их. Таков человек, таковы люди. Они вечно носятся с своей умственной душевной пустотой и неудовлетворенностью, как с хроническим флюсом или насморком. Эта идейная неудовлетворенность — начало религии: мы даем им хлеба, мы даем им и зрелища. А они: дайте нам бога, о котором мы знали в Египте.

Вот тут-то и у места то антирелигиозное хулиганство, за которое мы здесь, в Жиздре и в Брянске, все держимся, да еще обеими руками. В пример приведу Рыкова. Объезжая голодающее Поволжье, наш великий премьер, пропустив за галстук лишнюю банку, такую речь держал (приблизительно) изнемогшим от голода верующим людям: “Сажая картофель, на бога не уповайте, вряд ли ваш господь бог-то знает, как сажать ефту самую картохфель”.

Голубчик Троша. Войди, наконец, в разум, а то он у тебя детский. Пойми. Вся сила, весь натиск, ядоносная змеиная выползка нашего повседневного хулиганства у нас в Союзе в первую очередь обрушивается на голову того класса людей, которых Либкнехт обрек на смерть, он говорил: “Убивайте, бейте их в первую очередь”. Следуя заветам Ильича, мы православных священников, иначе сказать, попов три года с большой охотой резали, пытали, гноили по тюрьмам в голоде, холоде и тифу, насильничали над ними в тыловых каторжных ротах, расстреливали целыми сотнями, сколько было пролито крови человеческой, сколько было ужасных невыносимых страданий, об этом расскажут потом в сотнях и тысячах правдивых повествований. Наконец, сам Ильич не вынес, не мог, понятное дело, вынести. Ведь все через его руки шло. Не боялся он крови, но все-таки надо ж и меру знать. Стоп, говорит, товарищи.