Аркадий Кудря - Правитель Аляски

Баранов и без скрытого призыва Подушкина не отрывал глаз от развертывающихся перед ними картин. Когда ехал с корабля в отель, было ему настолько скверно, что уж какие там впечатления, живым бы до места добраться. А сейчас взгляд не пропускал и мельчайших деталей, из которых складывался облик Батавии — столицы острова Ява.

Так вот он каков, этот город, о котором немало был наслышан от бывавших здесь американских и английских купцов. Надо полагать, поселившиеся в Батавии голландские негоцианты и чиновники не жаловались на жребий судьбы, бросивший их в тропики. Тут и там мелькали упрятанные меж буйной зелени роскошные белокаменные виллы, крытые красной черепицей, с примыкающими к ним цветущими садами и любовно ухоженными лужайками, с портиками, открытыми террасами, павильонами. Аллея, по которой неторопливо катил экипаж, была проложена вдоль канала, её окаймляли могучие кокосовые пальмы, обвитые стволами тонких вьющихся растений, выбросивших навстречу солнцу крупные красные и белые цветы. А вот, словно пауки, растопырившие гигантские лапы, вздыбились настоящие монстры природы — искривлённые, узловатые деревья, цепляющиеся ветвями за соседние, и их сплетённые кроны образуют над головой плотный, почти непроницаемый шатёр. Сладкий аромат стоял в воздухе от обилия цветов, от тысяч манговых, апельсиновых и иных, диковинных для европейцев, деревьев.

По каналу прошла лодка, груженная до бортов бочками и, рядом, россыпью плодов зеленоватой окраски. Её легко толкал шестом смуглокожий малаец, повязавший голову пёстрым платком. В том же канале непринуждённо плескались возле каменного парапета две женщины, малайки или яванки, зашедшие в тёмно-бурую воду в длинных, до пят, белых рубахах.

С другой стороны к аллее примыкала песчаная дорога, тоже оживлённая в этот ранний утренний час. По ней двигались повозки с грузом, шли весёлые босоногие парни с коромыслами на плечах, на которых качались большие островерхие корзины.

Экипаж свернул на мост, и скоро они выехали на другую улицу, проложенную вдоль канала. Миновали огромное здание с колоннами по фасаду, и Подушкин пояснил, что это клуб «Гармония», построенный лет пять назад при бывшем английском генерал-губернаторе Явы Рафлзе, — своего рода общественный центр города, где встречаются, чтобы сыграть в бильярд или в карты и обменяться последними новостями. Недалеко от «Гармонии» высилась протестантская церковь с узкими, поперечно вытянутыми окнами и массивным куполом. «Не этот ли купол, — подумал Баранов, — виден ещё с залива, когда смотришь на город с палубы корабля?»

— Подъедем к пристани? — спросил Подушкин.

— Не надо, — коротко бросил Баранов. — Душно уже, пора назад, к трактиру. А что на корабле? Что высокородньй наш капитан поделывает?

По желчному тону Подушкин понял, что возникшая ещё там, в Америке, и сохранившаяся во всё время плавания неприязнь Баранова к командиру «Кутузова» капитан-лейтенанту Гагемейстеру отнюдь не прошла. Не это ли послужило одной из причин, почему Баранов не захотел оставаться на корабле, а предпочёл переселиться в отель, несмотря на предупреждения корабельного доктора о пагубности климата Батавии?

— Уже ремонт начали, — с готовностью ответил Подушкин. — А Леонтий Андреянович, сказывают, вчера голландским генерал-губернатором был принят. О чём толковали, неведомо, но, надо полагать, торговые отношения хочет завязать, продать здесь часть мягкой рухляди да сандальное дерево.

И вновь Баранов с неудовольствием и ревностью к командиру «Кутузова» подумал, что капитану Гагемейстеру, может быть, удастся сделать здесь то, о чём давно мечтали они с покойным Резановым, — установить через Батавию или Манилу прочные торговые связи с государствами Юго-Востока Азии и тем преумножить могущество Российско-Американской компании.

— Не забывай, Яков Аникеевич, наведывай, — напутствовал Баранов Подушкина, когда тот покидал гостиницу. — С тобой поговоришь немного — всё мне развлечение.

— Непременно буду навещать, — пообещал Подушкин.

По обычаю всех резидентов Батавии, днём, в самое пекло, Баранов основательно вздремнул и поднялся лишь около шести вечера, перед закатом солнца.

Тьма наступала здесь внезапно, почти без сумерек, и её приближение отмечалось оживлением в отеле: из сада и с веранды звучали голоса собиравшихся совершить вечернюю прогулку постояльцев, слышался переливчатый женский смех.

Баранов, кликнув слугу, попросил зажечь свечи и вновь устроить небольшой дымокур в комнате, чтобы изгнать комарье. Сам вышел на веранду, сел в глубокое кресло, неторопливо отпил из стакана сладковатое вино.