Виталий Вээм - Медаль за отвагу. Том первый. В тени сомнения

– Как я тебе с усами? – спросила, понизив тембр голоса и стараясь изобразить им мужчину.

Эн обернулась к дочери и посмотрела аналитическим взглядом как у инспектора.

– Смахиваешь на отца, – сказала она, улыбаясь.

Девушка, подхватив мысль, начала входить в образ с тем же пониженным голосом, говоря фразы из собственных мыслей того, как бы молодой человек знакомился с дамой.

– Добрый вечер! Меня зовут Джон, я офицер. Как ваше имя? Вы столь прекрасны, как эта летняя погода за окном. Ведь прекрасная погода, не правда ли?

В ответ Эн рассмеялась от низкого тембра голоса, который никак не походил на голос супруга. К тому же при знакомстве он не говорил настолько банальных фраз.

– Пустые старания, – после смеха добавила она, делая вид, что не намерена завязывать общение.

– Тогда, нам нужно с вами выпить, – Мария не сдавалась.

Тут Эн вышла из образа молодой себя, вернулась к самой себе настоящей, к матери двух детей – маленького сына и уже взрослой дочери. И пусть вопрос ее был задан с той же улыбкой, с которой она играла роль, все же смысл его оставался вполне для нее серьезным.

– Надеюсь, не так с тобой знакомятся нынешние кавалеры?

– Ты о чем, мам?

– Я о том, что вот так, с порога, звучит предложение выпить.

– Нет, мам, – девушка взяла руку Эн обеими своими. – Хотя бывает и такое, но… Я ведь не могу нести ответственность за слова и поступки других людей. Только за свои.

Подхватив мать за талию и прижав к себе, мягким, но резким рывком, Мария вдруг объявила:

– Тогда мы танцуем. Танго!

Ладонь второй руки девушка запустила в ладонь матери, стараясь сохранить лицо серьезным. Отчего Эн снова засмеялась.

– Парам-пам-пам, парам-пам-пам! – стала напевать Мария, пустив себя в движения и увлекая партнера за собой.

Подчиняясь манипуляции, Эн оказалась все же большим знатоком по части танго. Не прерывая его, она стала править движения в процессе танца.

– Руку нужно держать у лопаток.

Мария правой рукой скользнула по спине матери вверх.

– И раз ты за мужчину, возьми мои пальцы в хват. Вот так, да. Постарайся не наступать мне на ноги и не путайся в своих же.

Девушка, исполняя все советы, старалась в правильной очередности делать шаги, комментируя процесс, слегка прищурив глаза и направив их в глаза партнеру.

– Во взгляде жгучая страсть. Кажется, сейчас вспыхнут занавески. Движения отточены, накал возрастает…

Тут она неловко наступила на ногу Эн. Та неодобрительно нахмурила брови, показывая, что это серьезный проступок для того, кто сам же и вызвал на танец, а теперь без зазрения совести отдавил партнеру ступню.

– Ты знаешь, танго всегда немного импровизация, – оправдалась Мария, а затем хитро улыбнулась.

– Музыка меняет темп. Сердце бешено стучит, дыхание замерло. Вся ты не в силах противиться чувствам, внешне остаешься холодной…

Их танец не отходил от объятий и цепочки шагов, но Эн меняла направление взгляда, а после откинула согнутую ногу назад и в плавном шаге в сторону оттолкнула партнера. Затем будто хотела уйти от рук дочери, провожаемая взглядом, но вернулась в объятия.

– Ноющая скрипка это пылкость, а пианино драма. Теперь обратно ко мне… Повороты влево-право…

Затем прошло вращение под рукой. Мария, держа обеими руками Эн за талию, увела ее в наклон, склонилась над ней, и договорила:

– И когда уже кажется, что от зноя и головокружения рухнешь в обморок, можно выдохнуть.

Обе они прыснули смехом. Мария помогла матери подняться в рост, и та громким возбужденным голосом сказала:

– Признаться, твой отец тогда станцевал неважно. Наступая мне на ногу, ты все сделала правильно! Но он, обладатель шикарной улыбки и крепкого подтянутого стана, был облачен в офицерскую форму. Вероятно, это и спасло его от фиаско в моих глазах в тот вечер.

Эн, отойдя от дочери на шаг, косточкой пальца вытерла слезу от смеха. Она предалась воспоминаниям, а Мария, заложив руки в карманы пальто, с интересом слушала.

– Кстати, занавески в тот вечер вправду вспыхнули, но не от страсти. Не припомню, рассказывала ли я тебе эту историю, но вот: топили камин, на улице стояла поздняя осень. И, как предположили уже после, в его огонь, скорее всего, вместе с щепками и бумагами попал патрон ружья. Он нагревался, пока гости и хозяева дома, пили коктейли, вели беседы. А мы с твоим отцом как раз закончили танец. Он настаивал на том, чтобы я с ним все же выпила немного шампанского. В этот момент раздалось – бах! Никто не ожидал, все как один вздрогнули, растерянно стали озираться друг на друга, не понимая, что произошло. По комнате пошел дым, а затем кто-то из гостей заметил, как тлеют шторы и ковер. Я оказалась из тех, кто поддался панике. До сих пор не понимая, в чем же дело, люди начали тушить угли тем, что было под рукой. Я заметила, как у Джона над ботинками тлеют брюки. Подбежав к нему со спины, я плеснула шампанским на них. Он непонимающе обернулся, но тут же, улыбаясь, осмотрел меня, не вспыхну ли я где-нибудь. Сказал, что не видит опасности, а я возьми да и скажи, что я та еще штучка. Он снова улыбнулся, шире, чем до этого, и в его глазах был настолько живой счастливый блеск, что я застряла в них. Всё что происходило вокруг потеряло важность. И, если кратко, в тот момент я влюбилась в твоего отца окончательно и бесповоротно.