Анатолий Знаменский - Завещанная река

И в третий раз смертно позавидовал ему Илюха, когда царь Петр Алексеич турскую крепость Азов брал. Тринадцать лет, считай, тому делу, а забыть нельзя…

Царь-то, он в два захода к Азову подступал. И по первому заходу как ни бился, сколько народу ни клал под стенами, так и не сумел одолеть турку. Потом уж догадался, прислал думного дьяка Горчакова к донцам на беседу. А тот думный дьяк, умная голова, умел слово говорить, сразу за нужный конец схватился:

– Вы, донцы-молодцы, Азов у турка брали?

– Было дело! – говорят. – Отцы-деды наши янычаров оттуда выкуривали, как волков из норы! Кабы не царь Михаил Федорович, мы бы доси Азовом владали, да он, видишь ты, приказал вернуть!

– Брали, значит?

– Вот те крест!..

– А чем докажете?

– А вон, у плетня, чугунные ворота валяются, бурьяном заросли. В них, в каждой половинке – по триста пуд! Ну так это как раз те, азовские ворота, мы их на всякий случай уперли…

– Верю, донцы-молодцы. Ну, а как же все-таки вы Азов брали?

– А кошками!

– Ишо раз сумеете?

– Коли царь прикажет, почему не влезть? Нам это дело привычное!

– Ну, в добрый час!..

А царь тем временем тоже не дремал. Понастроил боевых кораблей в Воронеже и все до единого в устья спустил. Обложил турскую крепость с моря, басурманские фелюги разогнал, штурму начал. И первыми на азовскую стену влезли двое: енарал царский Алексашка Меншиков – с северной стороны, а походный атаман Кондратий Булавин – с южной. У обоих как раз красные рубахи были и сабли кривые, жгучие. Алексашка Меншиков после царю докладал: «Я, как на стену выбрался, троих янычаров спустил и вижу, мин херц, плохо мое дело. Идут на меня доброй сотней… А токо на другой стороне тоже красная рубаха мелькнула, и все янычары – туда! Ну, думаю, не оскудела земля наша лихими головами! По стене побежал в один огляд, в зад их ударил, а за мной семеновцы-молодцы. Так и смяли. А ежели б не казаки, мин херц, плохо б мое дело вышло…»

Добре праздновал царь Петр Алексеич свою викторию в Азове. Много вина было выпито. А потом велел позвать того казака в красной рубахе, что лучшего его енарала выручил в горячую минуту.

И стоял Кондрашка перед царем всея Руси, а Илюха Зерщиков на ту беседу со стороны глядел. Заныло у Илюхи под сердцем, когда царь полную ендову заморского пенистого вина Кондрату поднес.

– Какой награды просишь, казак? – спросил.

Илюха тут бы не продешевил, нашел, что попросить! А Кондрашка только волохатой головой тряхнул:

– Никакой награды мы от тебя, царь-батюшка, не просим. Одного хотим, чтобы ты не забижал нас, казаков, на Тихом Дону, не обходил своей милостью. Мы – твои верные слуги! И Россию чтим!

– Жалую! – сказал царь. И сам полную ендову осушил.

Весь день до вечера и еще три дни бражничало войско в крепости Азовской. А казаки ближние по домам поехали.

Попереди всех, на рыжем аргамаке, Кондрашка Булавин. С седла высокого по сторонам глядел, сушеные горошины в рот кидал по одной. Каждую раскусит и первую половинку выплюнет, а другую сжует.

Когда смеркалось, Илюха не утерпел, протронул коня вровень с Кондратовым, спросил:

– Чего ты их не глотаешь целиком, а шелушишь, ровно белка? Или заговор какой у тебя на горох?

Кондрат и ему горстку гороха отсыпал, засмеялся в курчавую бороду:

– А ты что, сказочку про кочетка не слыхал, что ли?

– Не доводилось, – вздохнул Зерщиков.

– Стариков со старухами слухать надо, Илья, – ответил на то Булавин. – У нас в Трехизбянской эти сказки каждая бабка знает.

– Я же в Черкасском вырастал, – смутился Илюха.

– Да и сказочка-то невелика, всего на три слова. Увидала, мол, курочка соседского кочетка, говорит: давай вместях жить, Петя! А кочеток пытает: какой, мол, от того прок будет? А курочка и говорит: прок, мол, будет великий! Я, мол, бобок найду, половинку тебе дам, а половинку сама съем – обое сыты будем. Ты бобок найдешь, половинку проглотишь, а половинку мне дашь, и опять обое сыты…

Кондратий выплюнул очередную долю горошины, глянул на Зерщикова сбоку и, удерживая поводья, разгладил свободной рукой конскую гриву. Лошади шли вровень.

– Чего же у них из этого вышло? – дотошно спросил Илюха.

– Неладно вышло. Курочка-то бобок нашла, половинку съела, а другую кочетку отдала – оба, выходит, сыты. Потом кочеток нашел бобок, оглянулся. Ну, видит, что она своим занята, и глотнул целиком…

– Так-таки и глотнул? – ахнул Илья.

– Глотнул! – засмеялся Кондрат. – Токо неладно, говорю. Подавился!