Игорь Минутко - В июне тридцать седьмого...

Однако, увы! — есть в русской социал-демократии силы, которые уже раскололи наш единый фронт, и эти силы — большевики во главе с Лениным. В последнее время я постоянно думаю о Владимире Ильиче. Какой гигантский ум! Какая энергия мысли! Какая полная самоотдача идее! Но... Только сейчас, вспоминая наши долгие разговоры, дискуссии, уже на определённом временном расстоянии, я всё больше вижу, ощущаю одну черту в характере Владимира Ильича, которая несёт в себе разрушительное начало. Это его непримиримость к противникам. Заблуждаются те, кто считает, что Ленин способен на компромиссы. Вернее, он на них способен только по тактическим соображениям: отступить на время, чтобы не проиграть, а потом, в благоприятных условиях, вернуться на прежние позиции. Я окончательно понял: Ленин не знает сомнений, когда принято решение, себя он считает безусловно правым. И вот это ленинское упрямство сегодня стало знаменем большевиков, создало некий феномен большевизма, который, с моей точки зрения, не поддаётся логическому объяснению. Минуя стадию буржуазного демократического развития, к социализму — и точка! Всё, что возникает на дороге к этой цели. — Временное правительство, парламентский путь по западноевропейскому образцу, создание в будущем, после выборов Учредительного собрания, коалиционного правительства из представителей партий, стоящих на социал-демократических позициях, — всё долой, если это препятствие на пути к немедленному русскому социализму.

И эта ленинская психология своей неконтролируемой правоты создала тип революционера, который в русской истории разве что имеет корни в нечаевщине. И больше нигде...

А теперь, сын, о главном. Для этого я и взялся за немедленное письмо к тебе — сразу после исторического объединительного собрания.

Есть в Туле человек, которого можно сегодня назвать стопроцентным ленинцем. Ты его хорошо знаешь, больше того — вы, познакомившись, сразу стали друзьями. Ты догадался — это Григорий Каминский, обаятельный Гриша, частый гость нашего дома. Наверняка личность сильная, целеустремлённая. И — разрушительная. Да, да! Не спорь со мной! Разрушительная. Хотя он, как и Ленин, не осознает в себе этого разрушительного начала. До поры...

Если ты думаешь, что я прямолинейно осуждаю Григория Каминского, — ты глубоко ошибаешься. Я знаю: в своих поступках он абсолютно честен, он убеждён, что действует в интересах пролетарской революции, во благо рабочих и крестьян.

Надо было слышать его сегодня! Один, почти один, против всех. Некоторые из его сторонников — в вопросах о расколе, о том, что большевикам не по пути с русской социал-демократией, — во многом колеблются, не уверены в абсолютной ленинской правоте. А Каминский! Какая страсть! Какое искреннее, глубокое убеждение, что Ленин прав во всём. Убеждение, граничащее с фанатизмом. И тут я хочу сказать тебе, Морис, с полной убеждённостью: сегодня — это фанатизм в страстных речах, в непоколебимой позиции во время партийной дискуссии, когда все оппоненты равны. Но если безоглядную веру в свою правоту, ослепляющий разум фанатизм соединить с полученной властью... Боюсь быть пророком. Но думаю: эти люди, интеллигентные, с набором всяческих достоинств морального качества, обрети они власть, могут встать, по логике занятой позиции, на путь насилия, даже физического уничтожения своих противников. Они применят силу на пути внедрения своих идей в народные массы. Как бы я хотел ошибиться!..

Очень важно, чтобы ты, сын, правильно понял меня. Сегодня вы друзья с Григорием Каминским, я ни в коем случае не выступаю против этого. Однако, согласись, в дружбе двух мужчин всегда кто-то ведомый. Я знаю: сегодня ты разделяешь политические взгляды Каминского. Так вот. Я очень надеюсь, что, взвесив всё, всё обдумав, ты примешь мою точку зрения. Вернее, нашу — точку зрения интернационалистов. И в дальнейшем сможешь оказывать влияние на Григория с наших позиций.

Сегодня Каминский подчинился партийной дисциплине. А завтра? Ты понимаешь: как в ближайшее время пойдёт дело в Туле, во многом зависит от вашей дружбы. И последнее. Не скрою от тебя — в отличие от Ленина и ленинцев, я полон сомнений. А что, если большевики в исторической русской перспективе правы? Убеждён: уже в ближайшее время история, народ, участвующий в истории, разрешат эти мои — и не только мои — сомнения.

В заключенье: знай, Морис, если ход событий подтвердит правоту Ленина и его соратников, я вернусь к ним [7] В апреле 1918 года Г.Д. Лейтейзен выходит из партии интернационалистов и возвращается в стан большевиков. Ему восстанавливается партийный стаж с 1894 года. Семья Лейтейзена переезжает в Москву. Первая должность Гавриила Давидовича в Советской России — член коллегии и заведующий отделом социального страхования Народного комиссариата труда. Июнь 1918 года — Лейтейзен назначается председателем Чрезвычайной комиссии ВЦИК по Саратовской губернии, задачей которой является борьба за хлеб. С августа 1918 года Гавриил Давидович — председатель Реввоенсовета и политический комиссар 4-й армии Восточного фронта. Погиб 20 января 1919 года во время мятежа Орловско-Курского полка, отказавшегося выполнять приказы командования. Г.Д. Лейтейзен с воинскими почестями похоронен на Новодевичьем кладбище. .