Валерий Воскобойников - Великий врачеватель

— Проси, проси смело, что хочешь.

— Я давно мечтал о посещении дворцовой библиотеки. Я хотел бы читать книги в этой библиотеке.

— И только! — тихо засмеялись придворные.

— Как бы не так! — зашептали другие. — Библиотекой дозволено пользоваться только членам семьи эмира.

— И это все? — спросил, усмехнувшись, эмир.

— Я понимаю, что моя просьба велика. Ведь эта библиотека — она единственная, в мире больше не осталось…

— Можно, конечно, можно, — ответил эмир.

— Какой наивный! — зашептались придворные. — Нам бы такое везение. Уж мы бы выбрали себе награду.

— И еще, — сказал эмир, и шепот снова мгновенно затих. — Ты назначаешься придворным врачом. Отныне тебя не тронет ничья рука. Ты будешь жить под охраной стражников.

— Благодари, благодари скорей, — подтолкнул Хусейна главный среди врачей.

— Благодарю за большую честь, — поклонился Хусайн. — Но я бы хотел лечить и других, у кого нет…

Эмир уже не слушал его. Он повернулся к придворным.

Отец, мать, младший брат, слуги — все расспрашивали Хусайна об убранстве дворца, о том, как выглядит эмир. Мысли же Хусайна были заняты единственным — библиотекой.

В огромном длинном здании библиотеки было много комнат. В каждой комнате стояли сундуки с книгами.

Хусайна встретил хмурый горбатый старик.

Кроме этого старика да нескольких уборщиков, в помещении никого не было. Старик повел Хусайна по комнатам. В одной комнате были только медицинские книги, в другой — книги по астрологии, в третьей — книги о приключениях.

Через много лет, рассказывая ученику Джузджани свою биографию, Ибн-Сина так вспомнит об этой библиотеке:

«Я нашел в этой библиотеке такие книги, о которых не знал и которых не видел больше никогда в жизни. Я прочитал их, и мне стало ясно место каждого ученого в своей науке. Передо мною открылись ворота в такие глубины знания, о которых я не догадывался».

Лишь один человек заходил иногда в библиотеку — старший сын эмира Мансур. Хусайн здоровался с ним издали. Мансур отвечал ему. В библиотеке они почти не разговаривали.

эти строки из Рудаки Хусайн знал еще маленьким мальчиком, когда жил в Афшане. Позже, в Бухаре, учитель словесных наук объяснил ему правила стихосложения.

Рифмовать, складывать строки в определенном размере-ритме, умели многие грамотные люди. Но лишь когда в этих строках смеялось и тосковало собственное сердце, когда и другие сердца не оставались равнодушными, заслышав эти строки, лишь тогда рифмованные фразы становились стихами.

Первые стихи Хусайн сочинял для забавы. Это было интересно — будничные слова вдруг становились то торжественно-величественными, то печальными. Постепенно все больше чувства и мысли было в его стихах. Их уже знали многие в Бухаре, передавали друг другу. Вот и сейчас, только что, появилось стихотворение. А случилось это так.

Возвращаясь из библиотеки, Хусайн встретил муфтия— главного священнослужителя Бухары. Муфтий остановил Хусайна и с пристрастием стал допрашивать его о том, какие книги он читает в библиотеке эмира. Конечно же, Хусайн не сказал муфтию, что как раз вчера закончил чтение книги ар-Рази «Обман пророков». В этой книге знаменитый врач сомневался во всех чудесах, что творили пророки. Да и о других книгах Хусайн не собирался рассказывать муфтию.

— Я читаю хадисы — сказания о деяниях Мухаммада, — ответил Хусайн.

Муфтий остался доволен.

Хусайн тоже остался доволен.

Они разошлись, и в голове у Хусайна уже рождались стихи:

И так же, как год назад, в ночь на пятницу четырнадцатого раджаба 387 года хиджры, то есть 23 июля 997 года, застучали по улице копыта коней. Всадники остановились возле дома Абдаллаха.

Несколько часов назад муэдзин откричал азан — призыв к пятой молитве. В душном воздухе расползались запахи ослиной мочи и цветущей воды из прудов — хаузов. Люди и животные спали, видели сны — продолжения дневной жизни.

— Хусайну ибн-Абдаллаху срочно во дворец эмира! — кричали гулямы.

Хусайн быстро собрался.

— Опять плохо эмиру. Очень нездоровый был у него вид, когда я прощался с ним, — сказал он разбуженному отцу.

В этом году созревал большой урожай яблок. Ветви под тяжким грузом изгибались к земле. Садовники привязывали их к подпоркам.