Колин Маккалоу - Первый человек в Риме. Том 1

Марий вскочил и принялся расхаживать по комнате.

– Возле нее лучшие врачи. Я купил все, что можно купить за деньги, – сказал он, кивнув на комнату роженицы, откуда еще не доносились крики.

– Врачи не смогли спасти этой осенью племянника Клитумны, – сказал Цезарь мрачно.

– Вы о своей убитой горем соседке?

– Да, о ней. Ее племянник умер в сентябре после затяжной болезни. Малый казался вполне здоровым. Доктора делали все, что могли. Но он скончался. Это была первая жертва…

– Первая? То есть вы думаете, что будут и еще? С чего вы взяли?

– Беда всегда трижды стучится в дом, – Цезарь закусил губу. – Племянник Клитумны умер рядом с нами. Должны последовать еще две смерти.

– Тогда уж скорее смерть снова постучится в дом этой Клитумны.

– Не обязательно. Связь событий загадочна, нам ее не постичь. Кажется, вторая смерть на подходе…

– Гай Юлий, Гай Юлий! – вскинулся Марий. – Верьте в лучшее, умоляю! Никто ведь не говорит, что над Юлией нависла смертельная опасность. Меня только предупредили, что роды окажутся нелегкими. Я послал за вами, чтобы вы поддержали меня в эту трудную минуту. Вы же ввергаете меня в беспросветный мрак отчаяния!

– В сущности, я ведь рад, что этот день наступил, – сказал Цезарь, пристыженный. – Последнее время я не решался беспокоить Юлию. Но, если роды завершатся благополучно, мне понадобится ее помощь: хочу, чтобы она нашла время потолковать с Юлиллой.

Сам Марий полагал, что больше всего Юлилле нужна защита от неправильного воспитания. Но, с другой стороны, родительские чувства были ему дотоле неведомы. И теперь он вынужден был признаться себе: как знать, не станет ли он, сделавшись отцом, так же баловать свое дитя, как и Гай Юлий Цезарь…

– А что такое с Юлиллой? – спросил он.

– Отказывается есть, – тяжело вздохнул Цезарь.

– Долгое время нам не удавалось ее заставить есть как следует. Но последние четыре месяца стало еще хуже. Девочка теряет вес, то и дело падает в обморок. Врачи не могут понять, что с нею.

– Неужели и мне предстоят такие заботы? – испугался Марий. Вряд ли с этой избалованной девчонкой что-то серьезное. Быть с нею построже, не обращать внимания на капризы – вот самое верное лекарство от этой болезни! Но уж лучше говорить о Юлилле, чем слушать стенания Цезаря, которые могут только накликать беду.

– Хотите, чтобы Юлия выведала, что стряслось с сестрой?

– Конечно.

– Может, Юлилла влюбилась? Может, влюбилась в того, кто ей не пара?

– Чушь! – выпалил Цезарь.

– Откуда вам знать…

– Врачи эту гипотезу отвергли, я расспрашивал их.

– А вы ее расспрашивали?

– Естественно.

– Вернее было бы допросить ее служанку…

– Тут вы правы, Гай Марий.

– Она не беременна часом?

– Еще чего!

– Знаете, дорогой тесть, не стоит обращаться со мной, как с чужаком, сующим свой нос в семейные дела. Я – член семьи. Если я, плохо разбирающийся в заботах шестнадцатилетних девушек, предвижу такие возможности, то вам и подавно следует задавать себе эти вопросы. Заведите служанку к себе в кабинет и лупите ее, пока не выведаете все, как есть. Обещаю – пытки и угрозы сломят молчание!

– Что вы, как можно! – сказал Цезарь, ошеломленный самой мыслью о драконовых мерах.

– Достаточно слегка поучить ее палкой, – настаивал Марий. – Пара синяков на ягодицах и упоминание о настоящих пытках развяжут ей язык.

– Я не смогу, – повторил Цезарь.

– Что ж, поступайте как знаете. Но не надейтесь, что дознались до истины, расспрашивая только саму Юлиллу.

– Мои домашние никогда не скрывают от меня истину.

Марий так не думал, но спорить не стал. В комнату постучались.

– Войдите! – крикнул Марий, обрадованный, что можно прекратить бесполезный разговор.

Вошел маленький доктор-грек, Афенодор из Сицилии.

– Господин, ваша жена хочет видеть вас, – сказал он Марию. – Полагаю, будет лучше, если вы придете.

Сердце Мария ушло в пятки.

– Она… она? – Цезарь вскочил в замешательстве.

– Нет, нет! Успокойтесь, господин. Все хорошо, – сказал врач.

Гай Марий никогда еще не присутствовал при родах. Бестрепетно взирал он на убитых и искалеченных в бою – в конце концов, Фортуна вольна и с ним обойтись столь же жестоко; все они – и соратники, и враги – ходили на войне по лезвию солдатского меча. Но нежно любимая Юлия! Увы, он не мог охранить ее от боли, не мог заслонить собою, как заслонял в бою товарища. Более того – он сам виновник, он заставил ее испытывать страшную боль. Вот что угнетало Гая Мария.