Вячеслав Шапошников - К земле неведомой - Повесть о Михаиле Брусневе

— Вот именно! — Бердяев, уже без улыбки, глянул на своего помощника. — К тому же они уже достаточно перепуганы. У меня тут есть бумаженция, посланная к нам, в Москву, при сопроводителях Кашинского начальником Киевского жандармского управления генерал-майором Новицким… Вот он пишет о Кашинском: «Со времени задержания его он обнаруживает крайне болезненное нервное состояние, происходящее от сотрясения грудобрюшной преграды и сопровождающееся бессонницей, упадком сил и нервно-истерическими припадками с криками и дурнотою». Здесь, у нас, Кашинского допрашивал всего один раз подполковник Крылов. Вел себя этот подследственный весьма жалко, хотя и пытался лгать: мол, ни Бруснева, ни Егупова, ни Епифановых и в глаза никогда не видывал… Сознался лишь, что знает Квятковского, Липкина, Терентьева. Знаю, мол, и Красина, жил с ним в Нижнем Новгороде на одной квартире недолго, затем не переписывался и не встречался. В общем, этот Кашинский, видимо, наиболее слабое звенышко в их девочке, но ныне он находится в тюремной больнице с припадками истерии, так что пока трогать его нельзя: к сожалению, существует прокурорский надзор… Егупов — тоже не из крепких. Это видно было еще по материалам, накопленным до ареста этой компании. Главная пружина в таких, как он, — ложное самолюбие. Вот ее-то и надо заставить сработать. Понаблюдал я его при первом допросе… Поначалу такие подследственные становятся в позу, врут, извиваются, но когда им дашь почувствовать всю сложность и безвыходность их положения да слегка припугнешь, такие, как правило, ломаются, и тогда из них вытягивай что хочешь. Вот на Егупове я вам и посоветую сосредоточиться особо. К тому же он несомненно играл главную роль в делах этой организации. Третья фигура — Бруснев. Держится пока. Сдержан. На слова скуп… Однако у него на квартире собиралась эта компания! И поличное, изъятое у него, оказалось самым солидным… В Москве он недавно. Мы запросили Петербург насчет сведений о нем. Сведения эти весьма любопытны. Сами убедитесь… В общем, беритесь за это дело засучив рукава! Главная ваша задача, Александр Ильич, — выявить как можно больше их связей! Они, как нам известно, носили весьма широкий характер!

— Следствию потребуется время на ознакомление с поличным, необходимо будет связаться с другими городами… — заметил Иванов.

— Постарайтесь не затягивать! Надо делать все…

— «Вовремя и с умом!» — едва не сорвалось у Иванова с языка излюбленное выраженьице Бердяева.

— Вовремя и с умом! — закончил тот сам.

— Постараюсь, Николай Сергеевич!

— Ну так и с богом!

Бердяев проводил своего помощника до дверей кабинета, затем вернулся к столу, улыбаясь, подумал: «Как. обманчива природа человеческая. Ведь вот глянуть на этого Иванова — добряк из добряков: пухленький, гладенький, пушистые усы, голубоглазый даже. А попадись-ка мышка такому коту в лапки!.. Не отвертится, нет!..»

Да, подполковник Иванов умел «потрошить» своих подследственных, умел пользоваться слабыми чертами их характера, чувствовать и выявлять эти черты, он не брезговал ни шантажом, ни прочими мерами психического воздействия. Бердяев всегда был уверен в нем, и тот его нe подвел ни разу.

Доставленный на очередной допрос в Георгиевский переулок, Михаил увидел за следовательским столом не подполковника Дьякова, а другого подполковника. Тот глянул на Михаила с каким-то печально-усталым выражением лица: мол, я видывал всяких людей, они мне давно и порядком надоели, посмотрим, что ты-то за птица…

Словно бы демонстрируя свой слишком малый интерес к подследственному, подполковник вдруг повернулся в кресле, потянулся к столику, стоявшему сзади, у стены, почти под самым портретом царствующего монарха. Широкий бугорчатый затылок подполковника, над которым начала просвечивать небольшая плешинка, словно бы тоже излучал некое бесстрастнюе спокойствие.

Михаил невольно поднял взгляд на портрет царя. Холодное, вернее бы сказать, ледяное , без единой морщинки, парадное, сановное, надменное лицо… Поймал себя на мысли о том, что это холодное и парадное непостижимым образом разлито и по лицам таких вот людей, как этот подполковник, верных царевых слуг.

Подполковник, снова повернувшийся лицом к Михаилу, заговорил каким-то скучным, ровным, стеклянным голосом, будто перед ним сидел не подследственный, им же специально и вызванный, а некий проситель из давным-давно надоевших ему, от которого надо побыстрее отделаться: