Вячеслав Пешков - Ветер раздора. Повесть

© Вячеслав Пешков, 2021

ISBN 978-5-0053-9112-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

***

На селе заканчивалась уборочная, был сентябрь 1927 года.

Только что созданный колхоз «Красный октябрь» имел численность вступивших в него несколько человек.

Люди ещё опасались и даже не имели никакого представления, как будут развиваться события дальше.

Поэтому на всю агитацию коммунистов вступать в ряды колхозников селяне смотрели с недоверием.

Всё то, что наживалось с таким трудом, отдавая последнее здоровье и работая на износ, приходилось отдавать в общее хозяйство. Люди боялись того, что всё это ненадолго, что колхозы развалятся, и они останутся ни с чем.

Психология мышления и представление о ближайшем будущем складывалась не лучшим образом, ведь были примеры, когда колхозы грабили и сжигали.

Ещё совсем недавно здесь на Тамбовщине, после антисоветского восстания 1920—1921 годов орудовала так называемая банда Антонова. Они насильно забирали мужиков для пополнения своих рядов и продолжали грабить ещё молодые неокрепшие колхозы.

Были и недовольные советской властью, которые сотрудничали с различными бандами. Они жили и даже работали среди селян, но как только представлялась возможность, эти люди наводили бандитов на их семьи для расправы.

Ранним летним утром, когда ещё только светало, на просёлочной дороге появился человек. На нём была длинная шинель без погон, кирзовые сапоги и офицерская фуражка. За спиной висел вещмешок хорошо перетянутый верёвкой.

Человек был довольно высокого роста, плотного телосложения. Его строгое скулистое лицо напоминало человека неприятного и злобного.

В походке чувствовалась усталость, похоже, он шёл издалека, скорее всего от железнодорожной станции, она была в семи километрах от села Масловка.

Чтобы добраться сюда, надо пройти по ухабистой дороге, через ручей и глубокий овраг. Обычно этой дорогой ходили летом, когда было сухо, но если пройдёт дождь, то лучше туда не соваться, иначе не пройдёшь и придётся идти назад в обход.

По селу конечно немного дальше, но вдоль просёлочной дороги, придерживаясь оград местных палисадников, всё же можно было пробраться и дойти до конца села.

Человек остановился у забора дома бывшего смотрителя помещика Евсея Осипова, осторожно осмотрелся вокруг, открыл калитку изнутри, подняв крючок запора, и вошёл во двор. Сразу залаяла собака, она прыгала на незнакомца так, как будто хотела вцепиться ему в ногу.

Он подошёл к окну и тихо постучал. Но хозяин дома, услышав лай собаки уже открыл дверь.

– А ну сгинь нечистая, сгинь! – Но собака как будто не слышала хозяина и продолжала надрываться раскатистым лаем.

– Не узнаёшь меня? – Проговорил незнакомец.

Хозяин дома вышел на порог, и по-стариковски прищурив глаза, посмотрел на человека, стоящего перед ним.

– Ах ты, ну как же не узнать. Я-то вас завсегда узнаю Семён Тарасович.

– Вот и хорошо, – сразу ответил незнакомец. – Пустишь на время? Да я ненадолго, на недельку вторую, потом уйду.

– Да как же, как же не пустить Семён Тарасович, проходите.

Опять осмотревшись, как будто проверяя за собой слежку, незнакомец вошёл в дом.

– А ну пошла вон! – Замахнулся старик на собаку. – Пошла, я сказал!

Наконец лай стих, собака залезла в свою будку и высунув нос посматривала на хозяина.

В правлении колхоза ждали человека из РАЙКОМа назначенного на должность председателя.

Руководить хозяйством из местных коммунистов не нашлось никого. Мало кто мог с трудом читать, а писать тем более. А те, кто имел церковно-приходское образование, держались от колхоза в стороне.

В правлении было всего три человека, это счетовод Анисимов Пётр Данилович и два большевика прошедшие всю гражданскую войну, Готман Севостьян Емельянович, беспощадный борец с бандами и людьми, настроенными против советской власти, да Колесников Федот из местных жителей села.

В небольшом прокуренном помещении правления собирался народ. Сегодня как раз, должно состояться собрание по случаю вступления селян в колхоз.

Люди приходили со своими скамейками, табуретками и усаживались, как могли.

Бабы без всякого стеснения лузгали семечки и набирали полный подол шелухи, а то и бросали прямо на пол.