Вячеслав Пешков - Ветер раздора. Повесть

Но всё же люди боялись и боялись не только того, что будет дальше с коллективизацией, а опасались, как бы их тоже не постигла та же участь что и Михея и тех людей которые гибли от бандитов до него.

Федот заметил что-то неладное издалека, подъехав ближе, он остановил лошадь около дома Михея.

– Что там случилось? – Спросил он у стоящих неподалёку старушек.

– Да убили Федот старика-то, ночью сегодня зарезали.

– Деда Михея!?

– Михея Федот, Михея, земля ему пухом, – ответили старушки и перекрестились.

Федот спрыгнул с телеги, ничего не понимая слез и председатель, они прошли к дому и тут им навстречу вышел Готман.

– Как же это, Севостьян Емельянович?

Готман глянул на Федота и опустил глаза.

– Так, вот Федот.

– Да за что же они его? Севостьян Емельянович.

– Эх Федя, Федя, эта сволочь, эти недобитки ещё ответят за это.

– Что говорит следователь? – Спросил Бородовой.

– Следователь? Он говорит, что следы ведут в сторону Сурменевки, затем теряются.

– Ну а что сам-то думаешь, по этому поводу?

– Я? Да кто ж его знает, – ответил Готман.

Мимо палисадника прошла девушка. В цветастом платке, длинной юбке и туго стянутой шнурками кофточке. Чернобровая с приятной улыбкой красавица сразу приглянулась Бородовому.

– Здравствуйте Севостьян Емельянович, здравствуйте товарищи, – девушка слегка поклонилась и пошла дальше по просёлочной дороге.

Председатель смотрел ей вслед, не отрывая глаз. Он вымолвил слово тогда, когда она свернула за дом и пропала из виду.

– Это чья ж такая?

– Это? Это Пелагея, особа, – посмотрев ей вслед, сказал Готман. – Вон за тем домом, что стоит неподалёку от каменного, жил когда-то большой помещик Осипов Евсений, важная была персона, сволочь ещё та. Так вот, говорят эта красавица, родственницей ему доводилась, правда какой-то дальней, но все же.

– Вот как? – удивился председатель.

– Да, девонька не простая. Кстати, в доме этого Осипова живёт один старик, Емельяном его зовут, ну что-то вроде смотрителя что ли. Раньше он служил у своего барина, то ли приказчиком был, то ли ещё кем. Ну а пока дом пустует, мы решили пусть живёт старик, не на улицу же его выгонять.

– А на что он живёт, если в колхозе не работает, чем он занимается? – Заинтересовался председатель.

– Да есть у него хозяйство небольшое, корова, куры, немного земли, вот и ковыряется потихоньку.

– Послушай Севостьян, мне бы хотелось к нему заглянуть посмотреть, как он живёт.

– К этому старику? Да брось ты, зачем он тебе нужен или ты думаешь, он причастен к этому убийству, – рассмеялся Бородовой. – Нет дорогой товарищ, этому человеку осталось немного прожить, да и сам он уже видит встречу с Богом, стар он совсем.

– Ты лучше иди в правление, там тебя бумаги ждут, завалились совсем и когда всё это разгребать, даже не знаю с чего начинать, а я здесь побуду, да с милиционерами ещё потолкую. И ещё чуть не забыл, вечером тебя Федор к тётке Авдотье отвезёт, Тишкиной, будешь жить у неё на квартире. Старик её на войне погиб, детей нет, а дом большой, поживешь там какое-то время.

– Вот спасибо тебе Севостьян, даже не знаю, как тебя благодарить.

– Ладно тебе, устраивайся поскорее, в гости скоро зайдем, – ответил Готман.

Вечером, прямо из правления Федот отвез председателя на съёмную квартиру. Тётка Авдотья наварила супа из лебеды, да пару картофелин. Эх, хорош, получился ужин, а тут ещё и луковица завалялась в рюкзаке у председателя.

– Да, прямо царский ужин получился, а тётка Авдотья?

– Разве это ужин Василий Степанович, вот когда был муж покойный Савелий Силантьевич, было у нас небольшое хозяйство, куры, поросеночек, коровка, да огородик небольшой, вот тогда мы все же как-то жили, а сейчас что?

– Эх! Тётка Авдотья, видать, ты и вправду собственница.

– Да что ты сынок, какая собственника, держали-то только для себя.

– Ничего, тётка! Вот построим коммунизм, я думаю, это будет совсем скоро, вот тогда начнётся жизнь, ты даже представить себе не можешь, какая будет жизнь.

– Это что же сынок за жизнь такая будет?

– А любой, кто работает, будет получать за свой труд. Заработал, получи, а богатеев, на которых столько лет работал народ, искореним.

– А как же я, ведь старость настала, какой из меня работник?

– А вот старость людей большевики уважают, вот доживет человек до преклонных лет, работая на государство, и тогда государство будет ему платить.

– Платить? За что?

– А чтоб ты бабка сидела дома и ни о чем не горилась, потому что ты заработала. Ладно, пойду, посижу на пороге, да воздухом чистым деревенским подышу.