Колин Маккалоу - Травяной венок. Том 1

– Бедняга Квинт. Клавдий! Надеюсь, Поросенок хорошо ему заплатил за его труды. – Он обернулся к Рутилию Руфу. – Клан Цецилиев Метеллов совершенно не меняется, сколько бы ни минуло лет, верно? Когда я был народным трибуном, они и меня топтали ногами.

– И вполне заслуженно, – отрезал Рутилий Руф. – Вся твоя деятельность заключалась в том, чтобы затруднять жизнь любому Цецилию Метеллу в тогдашней политике. А потом они вообразили, что окончательно запутали тебя в своих сетях. Но ты… О, как разъярен был Далматик!

При звуке этого имени Суллу передернуло, и он почувствовал, как его щеки заливает краска. Ее отец, покойный старший брат Хрюшки! Что сейчас с ней, Далматикой? Как поступил с ней Скавр? Со дня встречи со Скавром у себя дома Сулла ни разу ее не видел. Ходили слухи, что Скавр вообще запретил ей высовывать нос из дому.

– Между прочим, – сказал он, – я слышал из одного надежного источника, что Поросенок скоро весьма выгодно женится.

Вечер воспоминаний был немедленно прерван.

– А я ничего такого не слышал! – проговорил несколько обескураженный Рутилий Руф; он считал наиболее надежными источниками сведений в Риме свои собственные.

– И тем не менее это святая правда, Публий Рутилий.

– Так просвети меня!

Сулла бросил в рот миндальный орешек и, прежде чем заговорить, некоторое время жевал.

– Славное вино, Гай Марий, – одобрил он, наполняя свой кубок из кувшина и отпуская слуг. Потом он разбавил вино водой.

– О, прекрати его дразнить, Луций Корнелий! – призвал его Марий. – Публий Руцилий – самый отчаянный сплетник в сенате.

– С этим я готов согласиться, только и ты должен признать, что иначе мы не получали бы в Африке и Галлии столь забавные письма, – улыбнулся Сулла.

– Кто? – вскричал Рутилий Руф, ре желая отступать.

– Лициния Минор, младшая дочь нашего претора римских граждан, Луция Лициния Красса Оратора собственной персоной.

– Да ты смеешься! – отпрянул Рутилий Руф.

– Вовсе нет.

– Но она совсем ребенок!

– Я слышал, что накануне свадьбы ей как раз стукнуло шестнадцать.

– Чудовищно! – промычал Марий, сводя брови.

– О, этому нет оправдания! – искренне опечалился Рутилий Руф. – Восемнадцать – возраст для замужества, и ни днем раньше! Мы – римляне, а не восточные дикари, охотящиеся за малолетними девчонками!

– Что ж, самому Поросенку немногим больше тридцати, – отмахнулся Сулла. – Что тогда сказать о жене Скавра?

– Чем меньше говорить об этом, тем лучше! – отрезал Публий Рутилий, беря себя в руки. – Учти, Красс Оратор заслуживает всяческого восхищения. В этой семейке хватило бы денег на сотню приданых, однако он все равно отлично выдает замуж своих дочек. Старшая выдана за Сципиона Назику – ни больше ни меньше, а младшую выдают теперь за Поросенка, единственного сыночка и наследничка. Я склонен осуждать скорее Лицинию: надо же, выйти в семнадцать лет за такого грубияна, как Сципион Назика! Представляете, она уже беременна!

Марий хлопнул в ладоши, подзывая слугу.

– Отправляйтесь-ка по домам, ты и ты! Раз беседа вырождается в бабьи сплетни, то, значит, все прочие темы уже исчерпаны. Беременна! Твое место – на женской половине, Публий Рутилий!

Все гости явились к Марию на ужин с детьми, и все дети уже спали, когда компания распалась. Держался один Марий-младший; остальных родителям пришлось увозить домой. На лужайку вынесли двое просторных носилок: одни для детей Суллы – Корнелии Суллы и Суллы-младшего, другие для троих детей Аврелии: Юлии Старшей (по прозвищу Лия), Юлии Младшей (по прозвищу Ю-ю) и юного Цезаря. Пока взрослые негромко переговаривались в атрии, [27]гурьба слуг осторожно перенесла спящих детей в носилки.

Мужчина, хлопотавший над юным Цезарем, показался незнакомым Юлии. Она напряглась и порывисто ухватила Аврелию за руку.

– Это же Луций Децумий! – выдохнула она.

– Он самый, – удивленно ответила Аврелия.

– Как ты можешь, Аврелия!

– Глупости, Юлия! Для меня Луций Децумий – надежная опора. Как тебе известно, мой постоялый двор нельзя назвать милым и респектабельным. Скорее, это притон воров, разбойников, разного сброда. Это продолжается уже семь лет. Мне не часто доводится выбираться из дому, но когда это происходит, Луций Децумий и двое его братьев всегда торопятся на мой зов, чтобы отнести меня домой. Между прочим, юный Цезарь спит очень чутко. Но когда им занимается Луций Децумий, он никогда не просыпается.

– Двое его братьев? – ужаснулась Юлия. – Ты хочешь сказать, что в твоем доме есть еще люди, подобные ему?