Джеймс Клавелл - Король крыс

Но Тимсен был слишком умен, чтобы позволить Кингу прочитать его мысли. Это было бы ребячеством – позволить Кингу узнать его слабое место. Ведь Кинг может когда-нибудь использовать это как средство давления на него. Это было так же ясно, как тот факт, что Австралия – колыбель Бога. Да, и ему нужен Кинг для сделки с бриллиантом. Ох, проклятье! Он и забыл об этом грязном бродяге.

Поэтому Тимсен назвал из ряда вон выходящую цену и позволил, чтобы его уговорили снизить ее. Но остановился на достаточно высокой цене, так как знал, что Кинг может себе ее позволить, а если запросить за товар слишком низкую цену, Кингу это может показаться подозрительным.

– Хорошо, – мрачно согласился Кинг. – Мы договорились. – В душе он отнюдь не был мрачен. Совсем наоборот. Он ждал, что Тимсен будет выколачивать из него деньги, но хотя цена была выше той, на какую он рассчитывал, она была справедливой.

– На это потребуется три дня, – сказал Тимсен, понимая, что через три дня будет слишком поздно.

– Мне нужны лекарства сегодня вечером.

– Это будет стоить тебе еще пятьсот долларов.

– Я твой друг! – взвился Кинг, чувствуя настоящую боль. – Мы приятели, а ты хочешь меня ограбить еще на пять сотен.

– Хорошо, приятель, – произнес Тимсен, грустно и по-собачьи преданно. – Но ты знаешь, как обстоит дело. Три дня, быстрее не могу.

– Черт! Ладно.

– И фельдшер получит еще пять сотен сверху.

– Боже милосердный! На кой черт еще нужен фельдшер?

Тимсен наслаждался, наблюдая за тем, как корчится Кинг.

– Ну хорошо, – спокойно сказал он, – что ты собираешься делать с лекарствами, когда получишь? Как ты намерен лечить больного?

– Откуда мне знать, черт возьми?!

– Вот за что еще пять сотен. Я полагаю, ты собираешься отдать англичанину лекарства, а он пойдет в госпиталь и скажет первому же коновалу: «У меня есть антитоксин и сульфамид, полечите мне мою чертову руку», а доктор в ответ скажет: «У нас нет антитоксина, так где ты его достал, черт тебя побери?» А когда англичанин промолчит, ублюдки сопрут у него лекарства и отдадут их какому-нибудь английскому вонючке-полковнику, у которого небольшой приступ геморроя. – Он ловко вытащил пачку сигарет из кармана Кинга и закурил. – И, – добавил Тимсен, на этот раз совершенно серьезно, – тебе надо найти местечко, где вы бы лечили его вдали от посторонних глаз. Где бы он мог лежать. Эти антитоксины плохо действуют на некоторых. И как часть сделки: я не несу ответственности, если лечение будет неудачным.

– Если ты достанешь антитоксин и сульфамид, почему лечение может быть неудачным?

– Некоторые парни не переносят этих лекарств. Рвота. Несовместимость. И они могут не помочь. Все зависит от того, как сильно отравлен его организм. – Тимсен встал. – Значит, вечером. А, да, и материалы будут стоить еще пять сотен.

Кинг взорвался:

– Какие еще материалы, черт возьми?

– Шприцы, бинты и мыло. Боже! – Тимсена чуть не передернуло от отвращения. – Ты думаешь, что антитоксин – это пилюля, которую суют в задницу?

Кинг кисло посмотрел на Тимсена, проклиная себя. «Думал, ты такой умный, выяснишь, как лечат гангрену, за одну сигарету, дурак. А потом, пустая голова, забыл спросить, что, черт побери, делать с лекарством, когда оно у тебя в руках.

Ну, черт с ним! Дело сделано. И рука Питера спасена. И цена тоже справедливая».

Потом Кинг вспомнил хитрого маленького воришку и просиял. Да, он был очень доволен результатами своей дневной работы.

В тот вечер Питер Марлоу отказался от еды. Он отдал ее не Маку и не Ларкину, как нужно было бы, а Эварту. Он понимал, что если отдаст пайку своей группе, то его заставят рассказать, в чем дело. А говорить им этого не стоило.

В полдень, умирая от боли и тревоги, он пошел к доктору Кеннеди. И вновь он чуть не сошел с ума от мучительной боли, пока срывали повязку. Потом доктор сказал:

– Яд поднялся выше локтя. Я могу ампутировать ниже, но это будет потерей времени. Можно сделать всю операцию за один раз. У вас будет прекрасная культя – как минимум пять дюймов от плеча. Достаточная, чтобы пристегнуть к ней протез. – Кеннеди спокойно складывал домиком пальцы. – Не теряйте больше времени, Марлоу, – сухо рассмеялся он и саркастически произнес: – Domani é troppo tardo, – а когда Питер Марлоу тупо посмотрел на него, не понимая, он невыразительно пояснил: – Завтра может быть слишком поздно.

Питер Марлоу доковылял до своей койки и лег, парализованный ужасом. Пришло время обеда, но он отказался от еды.