Джеймс Клавелл - Король крыс

Они сели, чувствуя себя очень неловко, перехватывая удивленные взгляды и понимая, что нарушают правила.

– Эй, полковник! – Браф нагнулся к ним с улыбкой. – Вам не поздоровится. Нарушаете субординацию и все такое прочее.

– Если я хочу сидеть здесь, то буду сидеть здесь. – Но Ларкин уже жалел, что так легко согласился.

– Как дела, Питер? – спросил Кинг.

– Спасибо, прекрасно. – Питер Марлоу старался преодолеть собственную неловкость.

Он чувствовал устремленные на него взгляды. Он еще не рассказал Кингу о продаже ручки, о том, что побывал на ковре у Смедли-Тейлора, и о драке, которую чуть было не затеял с Греем…

– Добрый вечер, Марлоу.

Он поднял глаза и поморщился, увидев проходящего мимо Смедли-Тейлора. Глаза как кремень.

– Добрый вечер, сэр, – ответил Питер тихо. «О мой бог, – подумалось ему, – теперь он меня растерзает».

Возбуждение зрителей сразу возросло, когда по проходу прошествовал комендант лагеря и сел в первом ряду. Огни притушили. Занавес раздвинулся. На сцене был оркестр из пяти музыкантов, а в центре стоял Фил, руководитель оркестра. Раздались аплодисменты.

– Добрый вечер, – начал Фил. – Сегодня мы предлагаем новую пьесу Фрэнка Перриша под названием «Треугольник», которая шла в Лондоне до войны. В ней заняты Фрэнк Перриш, Родрик Бред и неповторимый Шон Дженнисон…

Бурные аплодисменты. Свист. Улюлюканье. Крики: «Где Шон?», «До какой войны?», «Добрая старая Англия!», «Давайте начинайте!» и «Мы хотим Шона!».

Фил взмахнул рукой, и зазвучала увертюра.

Теперь, когда представление началось, Питер Марлоу слегка успокоился.

А потом…

Рядом с Кингом внезапно появился Дино, который стал настойчиво шептать ему на ухо.

– Где? – услышал Марлоу вопрос Кинга. Потом: – Ладно, Дино. Вали назад в хижину. – Кинг наклонился вперед. – Нам надо выйти, Питер. – Лицо его было напряжено, голос едва слышен. – Нас хочет видеть тот самый парень.

«О мой бог! Сягата! И что теперь делать?»

– Мы не можем встать и просто так уйти, – неловко ответил Питер Марлоу.

– Черта с два не можем! У нас обоих приступ дизентерии. Пошли. – Кинг уже шагал по проходу.

Чувствуя на себе удивленные взгляды, Питер Марлоу поспешил за ним.

Они нашли Сягату в тени за сценой. Он тоже нервничал.

– Я прошу тебя простить мне плохие манеры. Пришлось срочно послать за тобой, но возникла неприятность. Перехватили одну из джонок нашего общего друга, и сейчас его допрашивает по поводу контрабанды эта несносная полиция. – Сягата, казалось, чувствовал себя неловко без винтовки, и он знал, что если его поймают в лагере вне дежурства, то посадят на три недели в тесный карцер без окон. – Я подумал, если нашего друга будут серьезно допрашивать, он может впутать нас.

– Господи! – произнес Кинг.

Он неуверенно предложил «Куа», и вся троица глубже забилась в темноту.

– Я думал, что ты, как опытный человек, – напряженно продолжал Сягата, – посоветуешь, как нам обезопасить себя.

– Надо надеяться!

Его мысли метались, но ответ получался один и тот же: ждать и надеяться.

– Питер, спросите его, был ли Чен Сан на джонке, когда ее задержали.

– Он говорит: нет.

Кинг вздохнул:

– Тогда, быть может, Чен Сан сумеет выкрутиться. – Он снова подумал, потом сказал: – Единственное, что мы можем, – это ждать. Скажи ему: не надо паниковать. Он должен как-то последить за Чен Саном и выяснить, заговорит ли тот. Он должен дать нам знать, если начнется эта чертова заваруха.

Питер Марлоу перевел.

Сягата втянул воздух между зубами:

– Я поражен, что вы двое так спокойны, когда я трясусь от страха. Если меня поймают и расстреляют на месте, можно считать, что мне повезет. Я сделаю все, как ты скажешь. Если тебя схватят, я прошу тебя постараться не впутывать меня. Я постараюсь поступить так же. – Его голова дернулась, когда раздался тихий предупредительный свист. – Если все будет хорошо, мы будем действовать по плану. – Он торопливо сунул пачку «Куа» в руку Питера Марлоу. – Я не знаю ничего о тебе и твоих богах, но я, конечно, буду долго и старательно говорить со своими богами и от твоего имени, чтобы они помогли нам.

Потом он ушел.

– Что, если Чен Сан проговорился? – спросил Питер Марлоу, живот его превратился в комок боли. – Что нам делать?

– Бежать. – Кинг трясущимися руками закурил сигарету и прислонился спиной к стене театра. – Это лучше, чем оказаться в Утрам-Роуд.

В театре увертюра завершилась аплодисментами, одобрительными восклицаниями и смехом. Но они не слышали ни аплодисментов, ни криков, ни смеха.