Эндре Мурани-Ковач - Флорентийский волшебник

Приказы Лоренцо Медичи требовали беспрекословного выполнения.

Да Леонардо и не особенно возражал. Ему казалось, что на город алой лилии, да и на него самого, пала черная тень. Он прощался с Флоренцией как бы окутанный все той же невидимой пеленой безысходности. Не расчувствовавшись, но и далеко не равнодушно. С необъяснимым стеснением в груди. В семье отца у него теперь двое маленьких братьев: старший Антонио – смышленый мальчуган, ему уже минуло шесть лет. Узнает ли его мальчик по возвращении? Леонардо чувствовал, что вернется нескоро. Он упаковал свои рисунки, мольберт, самодельные астрономические приборы, а также предметы, необходимые на поприще живописи. А понадобятся ли они еще когда-нибудь? Как видно, предсказания мессера Андреа, будто он, Леонардо, станет самым великим живописцем Италии, оказались неверными. Теперь он не знает, возьмется ли еще за кисть. Две начатые картины навсегда покинет в мастерской на произвол судьбы.

Он еще побывает у флорентийской колокольни. Еще раз взглянет на рельеф, который в детстве полностью захватил его воображение. Летающий человек. Крылатый человек.

У самого же у него, казалось, крылья были сложены. Тренькающим на лире подарком вельможи – вот кем он стал.

Но где-то в уголке сердца все же притаилась надежда. Нет, это не так, теперь все должно перемениться к лучшему, его ждет Милан, где он, может быть, расправит наконец крылья…

За сомнениями и тоской уже начало пробиваться что-то хорошее. Очарование новой неведомой жизни, любознательность, разбуженная приближением незнакомого мира.

К утру следующего дня, когда Леонардо с Милиоротти покидали Флоренцию, недавнее уныние – а его теперь как рукой сняло – показалось ему не более, чем дурным сном.

Леонардо веселил даже вид дряхлого, предоставленного им домом Медичи дормеза, в котором друзья ехали, уютно прижавшись плечом к плечу. Покачиваясь в хвосте каравана торговых повозок, они выехали из Пистойских ворот.

Когда большак перед поворотом стал подниматься в гору, двое друзей, крикнув кучеру «подождите», выскочили на дорогу.

– Мы отстанем от остальных! – забеспокоился кучер, указав на отдалявшиеся повозки.

– Разве это беда? Или ты боишься за свой живот? – подшутил Аталанте.

– Я-то? – пожал плечами видавший виды старый тосканец и, как бы ожидая ответа сверху, с издевкой возвел к небу глаза, чуть склонив при этом голову набок.

Став позади дормеза, друзья оглянулись. Над Флоренцией клубился легкий туман, густевший на горизонте, у вод Арно.

Они разглядывали город, башни, Аталанте пытался угадать, где, в каком месте, живет тот или иной знакомый, и вдруг засмеялся, видимо, узнав один из домов.

Леонардо кивнул и вполголоса напел:

Друг его подтягивал сначала тихонько, затем все громче, своим серебристым тенором.

Крестьянин, копавший огород у обочины дороги, прервал работу и, опершись на мотыгу, с посветлевшим лицом слушал песню.

Распираемый гордостью кучер важно подмигнул ему.

Обоз уже был далеко, а полная надежд песня уверенно и величаво взлетела ввысь над головой недвижно стоявшего Леонардо:

За поворотом, среди дороги, защищенной холмами, дрались двое мужчин. Напрасны были окрики кучера – те не обращали на него никакого внимания. Со сверкающими ножами в руках они, словно два готовившихся к нападению матерых волка, обхаживали друг друга.

Пришлось осадить лошадей. Дормез остановился. Леонардо и Аталанте вышли из него с противоположных сторон.

Драчуны оказались оборванными цыганами со звериными лицами. Один – сутуловатый, но на вид жилистый и сильный, с туго обтянутыми смуглой кожей скулами. Второй – похож на него лицом и сложением, только гораздо моложе. Что это, волки, изголодавшиеся степные волки? Или они, Эти двое, – странно только, что без зрителей – заставляют друг друга отплясывать танец смерти? Но тут же не ярмарка! Пока что ни один из ножей не был пущен в ход. Но вот старший ударил противника по челюсти. Тот зарычал и кинулся на него. Первый ловко отпрянул.

– Да прекратите же! – крикнул возница с козел. – Или ступайте прочь со своими семейными дрязгами, – указал он кнутовищем на окаймлявшие поворот дороги кустарники.

Вдали, в северной стороне обширной равнины, уже виднелись башни Пистои. На полдороге к ней клубилась пыль. Это был след вырвавшихся вперед попутчиков. Все равно, широкий дормез, в котором ехал Леонардо со своим другом, не мог бы так скоро продвигаться среди кустов, как те повозки. Не беда, вечером они нагонят их на постоялом дворе.