Виктор Мануйлов - Жернова. 1918–1953. Клетка

Конечно, незаменимых людей не бывает. Однако найти равноценную замену будет не просто. Следовательно, придется самому тащить воз государственных и партийных задач, самому искать их решение, потому что ни посоветоваться, ни доверить что-то важное некому. И самому же придется контролировать и подбирать кадры как в центральном аппарате, так и на местах. В том же Ленинграде, например, где этим занимался Киров.

Впрочем, и Киров с подбором кадров явно оплошал. Окружали бы его стоящие кадры, не дали бы они совершиться этому гнусному убийству. Действительно: вот так запросто подойти и в упор застрелить такого человека — и ни охрана, ни множество работников Смольного не смогли этому воспрепятствовать… Дикость несусветная! Дикость и безответственность! Если не прямое попустительство убийце, преследующее далеко идущие цели.

А все бабы… Сколько человеческих жизней пропало не за понюх табаку из-за них, сколько еще пропадет. Но для народа, для партии Киров не может погибнуть из-за бабы. Это было бы и слишком просто, и слишком невероятно. Такие люди гибнуть должны исключительно в борьбе с врагами.

Впрочем, при чем тут бабы и все прочее! Ерунда! Кто такой Николаев? Мелкий бюрократ, ничтожная личность, которую пытались направить на производство. В этом все дело. Озлобившийся чиновник. Символ чиновничества, символ бюрократии.

Вот тебе и повод, — думал Сталин, глядя в неподвижное лицо Кирова, обложенное живыми цветами. — Теперь можно начать решительный поход против старых кадров, против бюрократии. Сначала добить оппозицию во главе с Зиновьевым и Каменевым, затем прикончить Бухарина и его сторонников. А заодно и всю эту воинствующую сволочь, которая продолжает бить в революционные барабаны, не понимая или не желая понимать, что пора для этого давно миновала, что от революционных наскоков необходимо переходить к обыденным делам. Беда, однако, в том, что ничего другого, кроме революционной трескотни, эти люди делать не умеют. Следовательно, им нет места ни в этой стране, ни в самой жизни, потому что… потому что оставь их в живых, они ринутся с присущей им энергией в борьбу, и тогда снова кровь, разруха, конец советской власти и связанных с ней надежд.

Да, если советская власть и погибнет, она погибнет прежде всего от бюрократического перерождения в свою противоположность. Так, или примерно так, не раз говаривал Ленин. Бюрократическое перерождение становится фактом. Еще немного — и что-то изменить будет невозможно. Надо что-то делать. Срочно и решительно. Иначе гибель. Смерть Кирова — хороший повод для подобных решительных действий. Надо заставить Ягоду как следует раскрутить это дело. Подключить сюда весь аппарат НКВД. Пусть хорошенько поработают. Тут много странностей. Николаева уже дважды задерживали с револьвером в обкоме и оба раза отпускали. Почему? Телохранитель отстал. Еще одна странность. А верхушка НКВД по Ленинградской области ничего этого не замечает. Тут явно пахнет заговором со стороны приверженцев Троцкого и Зиновьева. Не все ладно и с армейской верхушкой. Там тоже бюрократ на бюрократе. Не столько занимаются усилением боеспособности Красной армии, сколько интригами и подсиживанием. И только после чистки Авгиевых конюшен руками НКВД взяться и за нее самое. Другого такого повода, как убийство Кирова, не будет. Или его придется создавать искусственно. Но не поджигать же для этого Кремль, как Гитлер поджог рейхстаг, чтобы получить повод для расправы со своими политическими противниками.

Пожалуй, даже и хорошо, что Кирова не стало: он бы непременно воспротивился решительному походу против старых революционеров и бюрократии. В Кирове, при всей его к ним нетерпимости, все-таки нет той жесткости, которая нужна в подобных случаях. Помнится, расправу Гитлера с Рэмом он воспринял именно как фашистский метод решения внутриполитических проблем, неприемлемый для коммунистов. Как будто борьба за власть, где бы это ни происходило, исключает подобные методы…

Рядом кашлянул Ворошилов: смена почетного караула.

Сталин в последний раз бросил взгляд на неподвижное лицо Кирова, повернулся и решительно зашагал прочь…

Предупредительный Карлуша Паукер отворил боковую дверь, пропуская Хозяина…

Знакомый еще по семнадцатому году лестничный марш, длинный коридор. На каждом углу молчаливая охрана…

Карлуша забегает вперед, открывает дубовую резную дверь…

Просторная комната…

За столом Ежов, Агранов, Люшков…