Аркадий Савеличев - Последний гетман

– Мне-то ни за какой миллион не уйти в отставку. Слуга трех господ…

– Четырех?..

– Ну, четвертый не в счет!

– Погоди со счетов сбрасывать. Все-таки развязка приближается… Ни в коем раза не выпускай из своих рук Измайловский полк!

– Наша весталка на сорочьем хвосте принесла.

– Не ругай ее. Она делает, что не может сделать сама Екатерина. Хорошо, что сударь-Государь всерьез ее не воспринимает. Да как-никак и сестра Лизки Воронцовой…

– А если эта Лизка, толстозадая, императрицей станет?..

– Чтоб не стала – держи Измайловский полк! Вот за твой полк и давай выпьем!

Но посидели недолго. Алексей был не в настроении. Засобирался:

– Поеду-ка я в свои Гостилицы… да поплачу-ка там о Елизаветушке!…

Брат уехал, а слуга вскоре доложил:

– Какой-то хорватец просится. Хай ему в потылицу… пускати?..

Кирилл встрепенулся. Хорватец – это небось запропавший полковник Хорват. Вот еще нелегкая принесла!

– Впусти, Юрко… этак через полчасика. Чтоб прочувствовал наше к нему отношение. В самой плохонькой передней подержи.

Хитрованец-хохлюк с полуслова понимал своего ясновельможного. Кирилл знал: Юрко подержит в черной передней до посинения.

Тут тоже были какие-то подкопы под него, гетмана. За Сенатом числились большие деньги, выделенные на обустройство сербских беженцев, но деньги-то выделялись под ответственность полковника Хорвата. За этого запропавшего было Хорвата не то чтобы прямо, но все ж поручился гетман – попросил в свое время ускорить дело. Только и всего. Но кто-то же должен отвечать за это? Тем более новый Государь трясет и трясет казну, которая и без того пуста. Почему бы с больной головы не свалить все на здоровую, гетманскую? Очень кому-то хотелось угодить новой власти…

Шли и шли назначения на освободившиеся места. Истинно: из грязи да в князи! Возник какой-то непонятный никому не подвластный «Государев кабинет»: «Чтоб многие его импер. в-ства к пользе и славе империи его и к благополучию верных подданных принятые намерения наилучше и скорее в действие произведены быть могли…» Дядя Петра III принц Георгий, вызванный в Россию, произведен в генерал-фельдмаршалы и полковники лейб-гвардии Конного полка с жалованьем 48 000 рублей в год. Принц Голгтейн-Бекский сделан фельдмаршалом и петербургским генерал-губернатором. Никому ранее неведомый Вильбоа – генерал-фельдцейхмейстером. Канцлер Воронцов, даже князь Трубецкой не остались в накладе. И… несть числа приближенным советникам! Деньги – где взять деньги?!

Доходы составляли 15 350 636 рублей и 93 копейки. А расходы? На войско: 10 418 747 рублей. В комнату императора: 1 150 000… На содержание двора, придворные отпуски и канцелярию: 603 333 рубля… Ну, и малость – малороссийскому гетману: 98 147 рублей, правда, еще 85 копеек. И все прочее… Приходов недоставало. Надо пошерстить всяких-яких!

Когда прикинул гетман все это, так и позвонил вполне спокойно. Точной цифры, выделенной сербским беженцам, он не знал – да и кто мог знать? Но едва ли цифирька была мала. На такие дела Елизавета Петровна не скупилась.

Полковник Хорват был разодет не хуже только что уехавшего генерал-фельдмаршала Разумовского. Он подошел к столу и без обиняков изложил цель своего визита:

– Ясновельможный пан гетман, сербы понимают, в сколь трудном положении оказалась украинская власть, а потому собрали малую толику вспомоществования на гетманские и всякие прочие расходы, поручив мне передать вам…

Он еще говорил что-то, по своей глупости не понимая, что у гетмана заложило уши и он уже не владеет собой…

– Все?

– Разве этого мало? Столько же и господам сенаторам. По две тыщи, как и положено…

Только сейчас гетман малороссийский заметил, что перед ним уже лежит повязанный красной ленточкой, аккуратный пакетец.

– Ага, -для чего-то сказал он. – Две тысячи?

– Две, ни копейкой меньше. Можете пересчитать, пан гетман…

– Пересчитаешь ты сам… ступени мри! Полковник Хорват раскрыл от удивления рот… и гетман, вскочив, прямо в рожу ему вбил этот воровской пакетец, вместе с красной ленточкой.

– Во-он!…

Нет, сила в руках еще была. Хотя подбегали слуги, он самолично схватил его за бархатный воротник и про-волок по паркету к дверям, лишь там наддав таким пинком, что под сапоги слугам он подпал уже на изгибе лестничной площадки. Славно доколачивали! Голоса не слышалось, наверно, потому, что подавился беженскими деньгами.

Господи! Что делается в этом мире?!

Думал, на том и покончилась история с Хорватом. Но вечером, за картами у Государя, услышал нечто такое, что затмило и собственное оскорбление.