Энтони Леви - Кардинал Ришелье и становление Франции

Может быть, именно из-за сочувствия к приговоренным, свойственного французскому народу, Ришелье и устроил все так, чтобы не присутствовать при казни. Казнь состоялась 12 сентября. Ришелье написал Шавиньи и де Нуайе 15-го: «Господин Главный умер, стойко и несколько манерно приняв смерть; он донес свое высокомерие до эшафота, пожелав иметь отдельную плаху, поскольку считал себя выше по положению, чем де Ту». См.: Avenel. Lettres. Vol. 7. P. 125.

Ришелье писал Шавиньи и де Нуайе, что герцог Буйонский был в таком ужасе от казни Сен-Мара и де Ту, что, если бы у него было целых три Седана, он сдал бы их все, чтобы спасти свою жизнь.

Этот уже упоминавшийся меморандум, который Ришелье надиктовал Шавиньи для передачи королю, содержал следующее заявление: «Если Бог призовет к себе кардинала, Ваше Величество поймет, что он потерял; было бы куда многим хуже, если бы вы сами избавились от него, поскольку, потеряв его таким образом, Ваше Величество потерял бы все то доверие, которое вложил в него».

На написание тройного портрета Ришелье Шампеня вдохновил аналогичный портрет Карла I, написанный Ван Дейком в 1635 г. Бернини изваял по нему мраморный бюст, но до наших дней дошла только его гипсовая копия. На тройном портрете Карла I, в отличие от Ришелье, он изображен в разных одеяниях, а идея предоставить Бернини изображение головы в трех ракурсах, должно быть, возникла под воздействием «Портрета ювелира в трех положениях» Лоренцо Лотто, в 1635 г. Находившегося в коллекции Карла, а ныне — в венском Художественно-историческом музее. О Ван Дейке и Шампене — см. примечание Джуди Эгертон к каталогу выставки Van Dyck 1599–1641. London, Antwerp, 1999. P. 292–294.

Монтень в своем эссе «О каннибалах» утверждал, что его современники ничем не лучше дикарей-людоедов. Любопытно, что в XVIII в. Вольтер, несмотря на все свои насмешки над тем, что было лишь пародией на оптимизм Лейбница, и свое желание подражать Расину, никогда не исследовал даже в поставленных пьесах реальный потенциал эмоциональной — в отличие от политической — трагедии. Даже говоря о Расине — в период, когда реакция всячески старалась доминировать во французской культуре, — трудно утверждать, что любовь у него изображена как трагичная по сути своей. Из того, что касается трагедии вообще во Франции XVIII в., наиболее интересна «буржуазная драма», которая распространяет ее на личности невысокого происхождения и положения.

Тема естественного стремления любить Бога подробно разработана в «Трактате о любви к Богу» ( Traité de l’Amour de Dieu, 1616), где она является основной, но она уже звучит во «Введении в благочестивую жизнь» ( Introduction à la vie dèvote, 1609). Имеется в виду, что человеческие создания могут внести вклад в собственное спасение добродетельностью своей натуры — точка зрения, считающаяся еретической, поскольку это может означать возможность прощения грехов для «язычников».

Декарт так и не написал работу по этике, которая была целью всех его устремлений, но, как упоминалось ранее, наиболее важные элементы его этической концепции изложены в его письмах к Елизавете Богемской, дочери изгнанного курфюрста Фридриха V.

Уже в конце XVI в. политические реалии начали приобретать большее значение, нежели религиозные идеологии. Идея о следовании подданных религии суверена, выраженная в изречении «cujus regio, ejus religio» («чья страна, того и вера»), уже начинала захватывать умы. Сила этой хватки будет чувствоваться вплоть до Руссо и даже после него.

Эта дилемма в применении к янсенизму во Франции XVII в. детально проанализирована в очерках о Сен-Сиране, Паскале, янсенизме и Пор-Рояле в: Anthony Levi. Guide to French Literature. Beginnings to 1789. Detroit; London, 1994.

Кальвин с неохотой вынужден был принять доктрину о предопределении на догматическом уровне, но кальвинистское благочестие никогда не ставило ее в центр своей духовной системы, и даже как догма она, как известно, вскоре была оспорена и отвергнута французскими последователями Кальвина — арминианами.

Даже в XVIII в. Вольтер считал, что общество разрушилось бы без представлений о посмертном карающем правосудии христианского Бога, несмотря на то что он очень не любил обряды, считая, что они ведут к идолопоклонничеству, и религиозные догмы, которые, по его мнению, ведут к нетерпимости. Не ранее чем в самом конце XVII в., и даже не во Франции, Пьер Бейль смог открыто рассуждать о возможности существования такого явления, как атеистическое общество.