Айбек - Навои

На правом фланге войск Мирзы Ядгара пыль стояла столбом, там шел горячий бой. Эмир Бадр-ад-дин, легкий, как синица, и цепкий, как ястреб, постепенно теснил неприятеля.

Неожиданно туркменские всадники из войска Мирзы Ядгара бросились к самому центру, где находился Хусейн Байкара. Их осыпали градом стрел. Но тысячи свистящих стрел не остановили богатырей. Туркмены, размахивая мечами и непрерывно пуская стрелы, нападали на передние ряды неприятеля. Группа туркмен прорвалась к султану Хусейну. Богатыри, окружавшие государя, действуя мечами и пиками, оказывали врагам сопротивление. Люди падали, мечи ломались, кони без всадников, со съехавшими набок седлами и болтающимися поводьями мчались в разные стороны.

Хусейн Байкара тревожно глядел по сторонам. Пыль мешала ему следить за ходом сражения. Наконец, не выдержав, он выхватил меч и бросился на врага во главе своих личных телохранителей. Его огромный конь ворвался в самую сечу.

Хусейн Байкара умел драться. Борясь за власть, он годами вел непрерывные войны и довел до совершенства свое искусство боя на мечах. Одетый в кольчугу с головы до ног, он превосходно рубился мечом. Его богатыри, не замечая павших, храбро сражались подле государя. Им удалось оттеснить врага. Но исход битвы решился не здесь. Правое и левое крыло войск Мирзы Ядгара бы ли разбиты и беспорядочно отступали. Это подорвало боевой дух туркмен. Теперь они уже не рвались в бой. Джигиты Байкары, опьяненные победой, с громкими криками бросились вслед побежавшему врагу. Облака удушливой, слепящей глаза пыли поднялись в воздухе.

Воины Хусейна Байкары, прогнав рассеянные отряды Мирзы Ядгара на расстояние нескольких фарсахов, [53] Ф а р с ах — мера расстояния (около 8 километров). к ночи вернулись с добычей и пленными. Часть пленных, преимущественно военачальники, были тут же убиты! И тотчас же карнаи и сурнаи огласили небо звуками победного гимна.

Поэт вошел в роскошный шелковый шатер, который окружала стража. При первом взгляде на Хусейна Байкару, сидевшего на вышитой золотом подушке, Навои заметил, что султан чем-то обеспокоен. Отвесив официальный поклон, он по знаку султана, сел с ним рядом.

Верных беков и везиров в шатре не было. Поэт Хасан Али Джалаир сидел неподалеку от султана, положив на колени книгу в красивом переплете. Маджд-ад-дин Мухаммед, стремившийся под любым предлогом проникнуть к султану, восседал поодаль. Несколько собеседников, обязанных постоянно находиться при султане и развлекать его шутками и анекдотами, старались не встречаться с гневным взором Хусейна.

Хусейн Байкара не долго радовался победе над Мирзой Ядгаром. Последнее время в лагерь султана начали приходить все белее и более неприятные вести Мирза Ядгар снова собрал большое войско, эмир Хасанбек привел ему на помощь несколько тысяч нукеров Султан Махмуд стоит с войском на берегу Аму, собираясь напасть на Хорасан. Многие беки и джигиты, сговорившись с Мирзой Ядгаром, тайком ушли из лагеря Хусейна Байкары.

Навои осведомился о здоровье султана. Хусейн Байкара сообщил, что из Герата прибыл гонец и привез тяжелые вести. Он вынул из-под подушки письмо и протянул его Навои. Поэт внимательно перечел письмо, потом положил его подле себя на атласный ковер и поднял глаза на султана. В его взгляде не чувствовалось страха, растерянности или удивления: глаза его сохраняли обычную уверенность и задумчивость. Не в силах скрыть волнения, султан с горечью заговорил:

— Что нам предпринять, чтобы подавить взбунтовавшуюся кучку бродяг в столице? Мнение наших эмиров на этот счет нам известно. Может быть, услышим от вас какой-нибудь хороший совет.

Навои, с присущей ему величавой изысканностью и мягкостью, ответил:

— Великий Государь, судьба и жизнь Хорасана ваших руках. Какие мысли рождаются в вашем благословенном сердце в связи с этим печальным событием?

— Мы захватили венец и власть мечом, — после минутного молчания резко ответил Хусейн Байкара. — Тем же мечом мы и должны действовать, чтобы ее укрепить.

Ответ государя не смутил поэта. Потомок хромого миродержца, покорившего полмира, умел хорошо владеть мечом и любил похваляться этим, но больше, чем меч, он любил вино, больше, чем поле битвы, — веселые пиры. Поэт верил, что султана Хусейна можно направить добрым советом на верный путь, хотя ничтожная причина иногда могла раздуть его гнев, как ветер — огонь. Навои неторопливо заговорил: