Мор Йокаи - Сыновья человека с каменным сердцем

Рихард тотчас оценил это обстоятельство. Тяжелая кавалерия могла двигаться по мягкой почве лишь шагом, тогда как гусары, хотя им тоже приходилось нелегко, ехали мелкой рысью.

Это давало гусарам преимущество; к тому же кирасиры должны были скорее выдохнуться.

Рихард пропустил свой отряд вперед и ехал сзади, чтобы не потерять ни одного человека. Если с кем случится беда, он придет на помощь.

Так, замыкая свой отряд, он снова увидел Отто Палвица.

Командир кирасирского полка вырвался вперед, намного опередив своих кавалеристов. Он стремился один на один сойтись с Рихардом.

Капитан ехал рысью, изредка оглядываясь па своего противника и подпуская его все ближе и ближе.

Вскоре всадники оказались на таком расстоянии, что могли слышать друг друга.

– Стой! Нам надо поговорить! – крикнул Палвиц.

– Говори, я и отсюда слышу, – отозвался Барадлаи.

– Если ты не трус, остановись!

– Чтобы уйти от погони, тоже требуется храбрость!

– Нет! Это трусость! Я вижу только твою спину!

– Подожди, увидишь и лицо!

– Значит, ты не смеешь драться со мной?

– Не хочу! Пока мы будем драться, твои кирасиры догонят моих ребят.

– Мы и так вас догоним!

– Ты так думаешь?

– Не думаю, а уверен. Вы – глупцы! Видишь вонтам, впереди, ивовую заросль? Это берег Моравы.

– Без тебя знаю.

– Там мы возьмем вас в клещи.

– На Дунае ведь не взяли!

– Дунай – добр, Морава – зла. Она тебе еще незнакома!

– Ничего, познакомимся.

– Предлагаю дуэль – это лучший выход для тебя! Если поймаю, пощады не жди.

– Я ее и не прошу.

Этот обмен любезностями происходил между двумя офицерами, которых отделяло друг от друга расстояние не больше, чем в три лошадиных корпуса. Рихард следил за тем, чтобы не подпустить Палвица слишком близко.

Тем временем гусарский отряд, скакавший во всю прыть по пашне, достиг ивняка на берегу Моравы и стал там как вкопанный.

– Видишь! – закричал Палвиц. – Не решаются твои гусары броситься в воду!

– Сейчас решатся!

– Сумасшедший! Погибнут и люди и кони! Разгоряченных, ты их гонишь в ледяную воду!

– Если пропадем, так все вместе!

С этими словами Рихард дал шпоры коню и галопом понесся вперед.

Палвиц мчался следом.

Они выехали на твердую почву, покрытую дерном, и их благородные скакуны сразу ускорили бег.

Расстояние между офицерами уже сократилось на корпус лошади, когда Рихард доскакал до берега.

Две коротких секунды были у него для принятия решения!

Первая ушла на то, чтобы оценить опасность, перед которой дрогнули его гусары. Морава взбухла от недавнего ливня и, бешено крутясь, несла свои мутно-желтые, илистые воды меж обрывистых берегов. Здесь притаилась смерть!

Вторая секунда потребовалась для того, чтобы крикнуть товарищам: «За мной!» – и ринуться с высокой кручи в пенистые волны.

Скакавший за Рихардом Палвиц в ужасе натянул поводья.

Прошло еще мгновенье, и среди высоко вздымавшихся волн показались лошади и всадники. Рихард, смеясь, крикнул своему противнику:

– Что ж ты медлишь?

Весь отряд гусар с громовым «ура» и лихим свистом устремился в кипящий поток вслед за своим командиром.

Отто Палвиц замер над кручей, дивясь неслыханной отваге гусар. Глядя, как барахтаются и бьются всадники в стремительном течении реки, он, может быть, даже подумал в душе: «Как бы они все не погибли!»

Но отряд уже был на другом берегу.

Гусарам не повредила ледяная ванна! Напротив, они ощутили прилив сил.

Кирасиры не отважились повторить подвиг гусар. Палвиц упустил Рихарда.

– Барадлаи! Мы еще встретимся! – крикнул он.

– Я и сам тебя отыщу! – ответил Рихард.

Мокрые и продрогшие гусары продолжали свой путь.

Они хорошо сделали, что не остановились на отдых, иначе их, промокших до нитки, схватила бы в морозную осеннюю ночь костлявая ледяная рука смерти.

От коней и всадников поднимался пар. Который раз просыхали они в тот день на холодном ветру!

На противоположном берегу реки отряд снова вступил на вязкую равнину. Лошади по щиколотку утопали в грязи. И все-таки надо было продвигаться вперед. Это диктовалось необходимостью сохранить жизнь, и с этим приходилось считаться. И командиру, и любому гусару казалось, что если они и эту ночь останутся под открытым небом, то пропадут все вместе с лошадьми. Ведь уже третьи сутки никто не смыкал глаз. Всем надо было выспаться и хоть раз наесться досыта, чтобы набраться сил для дальнейшего похода.