Тулепберген Каипбергенов: Непонятные

Ну, как уже говорилось, рассвет миновал, миновал полдень, а Ерназара все не было, и пришлось гостям переступить порог юрты, начать зияпат. Начать начали, завершить без ага-бия не суждено было.

На крик караульного: «Едет! Едет!»-выскочили гости из юрты, и первым хозяин, Маулен. Встретил ага-бия, принял повод из рук его, помог спешиться.

— Слава всевышнему! — сказал Маулен, почтительно кланяясь почетному гостю. — Не дал ветру прекратить ваш путь, не позволил песку замести тропу. Снова с нами вы.

Улыбнулся благодарно Ерназар, тронул ласково плечо Маулена.

— Разве сможет ветер помешать нашему делу. Пока он дует не в лицо нам, а в спину. Торопит.

Подбежал к Ерназару и судья Фазыл.

— Ага-бий, ветер, может, и дует в спину, а вот песок сечет лицо, — в тон Ерназару произнес он. — Аскар-бий забрал нашего главного борца с собой в Хиву.

Первую потерю в стае, которую с таким трудом собрал ага-бий, нельзя не заметить, досаду вызвала она в Ерназаре, и подумалось, случайная ли потеря, но досаду не выказал своим товарищам. Сказал спокойно, с беспечностью напускной:

— Не беда, обойдемся нынче без борьбы. Найдем чем позабавиться.

В сопровождении джигитов, как старший бий, не по возрасту, а по положению, им же самим установленному, Ерназар вошел в юрту и сел на почетное место, ему лишь предназначенное. Сел и тем дал понять, что игра начинается. С этого мгновения начинается, а все, что было прежде, ага-бий не знает и знать не хочет. Да и было ли что. Пусть почувствуют джигиты власть того, кто поставлен над ними. И именно сегодня почувствуют. Надо же игру превращать в дело.

Маулен-желтый принес чайник, поставил его у ног ага-бия.

— Что прикажет великий бий? — склонившись в почтительной позе, произнес Маулен.

Угадал, что ли, желание Ерназара повернуть от игры к делу или оговорился просто этот Маулен-желтый, но, назвав великим ага-бия, вроде бы сделал его старшим над степняками. Слово не прозвучало шутливо, шутку джигиты сразу бы уловили и наградили хозяина улыбками. Ерназар тоже наградил бы. А не пришлось. Строго и торжественно преподнес высокое звание ага-бию Маулен и тем смутил его. Хотел именоваться старшим бием Ерназар, мечтал о таком взлете, когда же предложили, пусть случайно, льстя честолюбию гостя, стать первым бием каракалпаков, устыдился он такой почести. Понимал, что права на это не имеет.

Надо бы превратить все в забаву, пожурить злато-устого Маулена, наказать словом за лесть чрезмерную. А не превратил все в забаву Ерназар, не пожурил, не наказал словом. Смолчал. Прищурившись, долгим взглядом изучал хозяина, выверял, от души ли тот преподношение дорогое сделал гостю. Ничего не узнал. Отбросить же преподношение не захотел. Слишком приятным оно для него было. И нужным.

— Начнем совет! — сказал Ерназар.

Да, нынче все было не так, как прежде. Не зияпат приказывал начинать ага-бий, а совет. Советом же назывались встречи биев в ауле Айдоса, когда тот, как старший бий каракалпаков, решил объединить степные роды, создать ханство каракалпаков.

Озадаченный Маулен заморгал растерянно глазами: он не знал, как открывается совет и что ему, Маулену, надо сделать, чтобы этот совет по-доброму прошел в его юрте.

Ты всегда был нетороплив, Маулен, а нынче и вовсе неспособен двигаться, — заметил Ерназар.

Кто-то из джигитов объяснил:

— Пораженному копьем не только двигаться — стоять трудно.

Маулен развел руками, показывая этим, что он в самом деле ранен. Рана, правда, не слишком приметной была, Ерназар не сразу ее увидел, лишь когда хозяин повернулся, на левой щеке ясно обозначился шрам.

— Кто же это посмел бросить копье в моего джигита? — спросил Ерназар, улыбаясь. В истинный удар копьем он не поверил, понял, что шутка это. Копье бы снесло Маулену голову.

Маулен приосанился, выпятил вперед грудь.

— Не мужчина! Нет такого джигита, который поднял бы на меня руку. Она отсохла бы моментально.

— Женщина! — подсказал тот же веселый голос.

— Да, женщина, — подтвердил Маулен.

Ты сражаешься с женщинами? — рассмеялся Ерназар.

— Не я — они сражаются со мной.

В третий раз кто-то из джигитов пояснил:

— Жена бросила в Маулена копье.

— Именно копье! — крикнул Маулен. — Я видел в ее руке копье, хотя жена утверждает, что это был кухонный нож. Но какая разница! У ножа и копья один предок — острое железо. Они, можно сказать, братья единоутробные, близнецы, их легко перепутать. Конечно, не цени жена моего мужского достоинства, она метнула бы нож. Выбрала, однако, копье, за что я благодарен ей. Значит, любит меня и не обменяет ни на кого другого…