— Искренен ли ты, клянясь в верности народу?
— Искренен! Бог тому свидетель.
Ерназар не поверил сказанному, тревожное сомнение вселилось в него с первых слов, произнесенных юношей. Слишком торопливо и уверенно произносил их. Но что сомнения! Не запятнал себя ничем Ерназар-младший и, дай бог, не запятнает.
— Считай себя, Ерназар, нашим братом!
Юноша направился к своему месту на паласе. Но прежде чем сесть, сказал:
— Великий ага-бий! Повелите следующий зияпат устроить в моей юрте. Отец сочтет за честь принять всех вас у себя, а мне выпадет счастье служить вам!
Снова голос его дрожал от волнения. И волнение это подкупало. Порядок, правда, заведенный ага-бием, не допускал нарушения очередности. Нельзя забегать вперед новичку, отодвигая старых членов игры. Но и не уважить просьбу юноши тоже нельзя. Обидишь отказом, а обида что просяное зерно, брошенное в землю, прорастет, поднимется, даст сто зерен. Сто обид нужны ли?
Ага-бий отщипнул от лепешки кусочек и, поманив к себе Ерназара-младшего, вложил хлеб ему в рот. Согласие на устройство зияпата в юрте новичка было дано.
Судья Фазыл представил второго новичка:
— Мадреим, сын покойного муллы Реима из рода ктай. Он старше многих из нас, ему тридцать лет… Ну, Мадреим, не робей, покажись джигитам!
Мадреим предстал перед собравшимися — худущий, черный, будто обуглившийся тополь.
— Вот я…
Неугомонный джигит, все время подававший голос без позволения ага-бия, снова вылез с вопросом:
— Почему так долго не вступал в игру? Мадреим стал чесать затылок, обдумывая, как ответить. Думал он долго, так долго, что терпение у настырного джигита лопнуло и он подтолкнул новичка:
— Да ты ищи ответ не на затылке, а в голове.
— И там нет ответа. Не знаю, почему не вступал в игру. Среди знатных и умных людей мне вроде не место. Я и нынче боялся войти…
— Вошел, однако, — сказал Ерназар. — А раз вошел, то и останешься с нами. Правила запомнил?
Мадреим опять принялся чесать затылок.
— Знает он правила, — заверил судья Фазыл. — От робости язык не поворачивается.
— Верно, не поворачивается, — согласился Мадреим.
— Побудешь с нами, начнет ворочаться — и хорошо ворочаться. — Ерназар улыбнулся новичку и тем поздравил его со вступлением в ряды агабийцев. Джигитам сказал:-Потеснитесь-ка, братцы, дайте место Мадреиму.
На этом церемония приема в игру не закончилась. Судья Фазыл стал, вроде Мадреима, чесать затылок и пожимать плечами.
— Что ты маешься, Фазыл? — полюбопытствовал ага-бий.
— Да вот не знаю, как поступить. Просится к нам в игру степняк из чужого аула, правила наши принял, клятву верности делу уже дал…
— Чего же медлишь?
— Казах он… Игра наша каракалпакская, и все мы — каракалпаки.
— Кто он, этот казах?
Табунщик Зарлык, торе из потомков Чингисхана.
— О-о! — пронеслось по юрте. Потомков Чингисхана среди агабийцев не было. Престижно для каждого степняка сидеть рядом с человеком, в жилах которого течет кровь великого хана.
— Есаул Артык, зови сюда Зарлыка! — приказал Ерназар.
Артык выскочил из юрты и через мгновение какое-то вернулся в сопровождении высокого, стройного красавца с раскосыми черными глазами. Шепот удивления и восхищения пронесся по юрте.
— Расскажи о себе! — попросил ага-бий.
— Я пасу лошадей Батык-бая. Хозяин мой, прослышав про игру «ага-бий», послал меня сюда со словами приветствия и просьбой, если сочтете возможным, принять его табунщика в ваш круг. Зияпат, когда наступит срок, будет устроен Батык-баем.
Ерназару понравилась прямота, с которой произнесены были слова табунщиком. Без лести обращался он к ага-бию, без низкого поклона входил в юрту совета. Достоинство вольного степняка не привык ронять.
— Ел ли ты когда-нибудь с каракалпаком из одной миски? — поинтересовался ага-бий.
— Ел, и не раз.
— Прикрывался ли с каракалпаком одним тулупом во время бурана?
— Прикрывался.
-; Обоим ли было тепло?
— Обоим. Не замерз, как видите, ага-бий! Ерназар одобрительно покачал головой и сказал душевно:
— Когда едят из одной миски и прикрываются одним тулупом — становятся братьями. Мы принимаем тебя в свой круг, как брата, Зарлык.
Зарлык склонил голову, благодаря ага-бия за доброту.
— Ты больше не чешешь затылок, Фазыл, значит, конь твой больше не спотыкается? — усмехнулся Ерназар.
— Спотыкается, великий ага-бий.
— Что еще за камень на нашем пути? И велик ли?
— Велик… У стремянного Айдос-бия, Доспана, остались сироты — дочь и сын. Дочери минуло шестнадцать, сыну — тринадцать. Оба хотят стать агабийца-ми. Я прогнал их. Не место среди нас безродным и бездомным…
Читать дальше