Сяошэн Лян - Исповедь бывшего хунвэйбина

Мать сказала:

— Это моя вина, это моя вина. Я виновата, что не усмотрела за ним. Мой сын психически больной.

Начальник управления общественной безопасности предложил:

— Тогда прошу вас проехать с нами в управление общественной безопасности, садитесь в нашу машину и сразу поедем. Вы четко объясните тем революционным массам, которые не знают подлинной сущности дела, и они разойдутся...

— Это... Это... — мать испуганно отступила назад.

Мать человек боязливый. Я знал, что она боится революционных масс. Боится больших сборищ революционных масс. Если эти революционные массы все незнакомые люди, возбужденные, намеревающиеся предпринять какие-то действия, чрезмерно революционизированы, она еще больше испугается. После того, как мать получила то письмо, она в глубине души ясно осознавала, что уже не принадлежит к женщинам революционных семей и психологически приготовилась к исключению из числа революционных масс. Я смело сказал:

— Я поеду!

— Ты? — начальник управления взглянул на меня, задумался. Смысл его сомнении был понятен: ты, дитя, станешь объяснять толпе, способен ли ты ясно изложить суть дела? Могут ли революционные массы поверить тебе?

Дядя Лу поддержал меня:

— Он может! Он в сравнении с матерью больше подходит! Если поедет его мать и встретится лицом к лицу с такой картиной, она только испугается и не вымолвит ни слова!

— Тогда... ладно, — кивнул начальник управления. Соседи по двору тоже всполошились. Не зная, в чем дело, тихо спрашивали друг друга. Один за другим подходили к матери, не решаясь узнать причину появления трех незнакомцев.

Начальник управления ОБ разрешил мне сесть на переднее сиденье, сами они втроем втиснулись на заднее сиденье. Машина развернулась в нашем большом дворе и осторожно выехала.

Я в душе чувствовал угрызения совести и стыд за брата, одновременно понимал необходимость этой поездки, крайне скованный чинно сидел на своем месте молча. Да и о чем я мог говорить?

Я впервые в жизни сидел в легковой машине.

Начальник управления общественной безопасности, очевидно, догадывался о моих чувствах. Вероятно, для того, чтобы ослабить мою напряженность, он первым заговорил со мной, спросил, отчего у брата психическое заболевание. Когда я сказал, что брат студент Таншаньского железнодорожного института целый год жил только за счет стипендии в 14 юаней, так как семья бедствовала из-за трехлетних стихийных бедствий, начальник управления общественной безопасности сочувственно вздохнул. Его вздох вызвал у меня симпатию к нему.

Потом он спросил, почему брат не в больнице. Я ответил, что у нас не хватает денег на оплату его содержания в больнице.

Одному из сидевших рядом с ним сотрудников он сказал:

— Завтра изучи этот вопрос в отделе гражданской администрации и психоневрологической больнице, возьми на себя задачу по устройству его брата в психиатрическую больницу, надо как следует уладить это дело. Я в душе почувствовал искреннюю признательность к этому человеку. К сожалению, вскоре он по неотвратимому злому року подвергся репрессии. Я видел дацзыбао, которые называли его имя и призывали к свержению. Но все равно не верил, что он может быть врагом народа, он представлялся мне человеком, который никогда в жизни не мог даже с кем-то поспорить.

Легковая машина подкатила к подъезду управления общественной безопасности и остановилась. Число революционных масс в сравнении с тем, о котором говорил начальник управления, беспрерывно нарастало. Дацзыбао брата были расклеены на большом протяжении. 7 или 8 дацзыбао на белой бумаге густо исписаны иероглифами. Каждый иероглиф, выписан изящно, строки ровные. Некоторые представители этой революционной массы протискивались к ним слева и справа, чтобы прочитать. Некоторые старательно переписывали их.

Взглянув на дацзыбао краем глаза, я выхватил лишь слова: «...скрытое шпионское преследование, выматывают кишки детектором лжи».

Я застыл на сиденье машины, сердце сжалось.

Начальник управления сошел с машины, открыл мне переднюю дверцу, и тогда я вынужден был выйти из машины.

Часть толпы, обнаружив нас, окружила плотным кольцом.

Кто-то выкрикнул:

— Приехал Ван Хуачэн! Начальник управления Ван Хуачэн приехал! Пусть он расскажет правду!

Тут уже толпа побольше окружала нас.

— Расступитесь! Дайте дорогу, — два сотрудника управления ОБ с силой расталкивали их, чтобы я и их начальник могли пройти.