Сяошэн Лян - Исповедь бывшего хунвэйбина

Не зная, что она хочет мне показать, я послушно стоял на месте и ждал.

Она появилась минут через 10, но с пустыми руками. Сначала подобрала с земли метлу, потом, подметая, стала приближаться ко мне. Когда подошла совсем близко, выхватила из кармана тяжелый сверток, так, чтобы не видели другие, быстро передала мне.

— Возьми, прочтешь, когда будешь в своей комнате. Если кто-нибудь спросит, ни в коем случае не говори, что я дала!

Работая метлой, она удалилась.

Я смотрел на нее, несколько озабоченный тем, что произошло.

Возвратившись в учительскую, в которой временно жил, я запер дверь, сел, опершись спиной о стенку и стал лист за листом просматривать содержимое свертка. То были листовки и маленькие по формату газеты. В них, быстро написанных от руки, передавалась «подлинная картина» нескольких вооруженных столкновений, происшедших в Лэшани за последние несколько дней, были среди них и фотографии с мест событий с убитыми и ранеными, заставлявшие людей содрогаться при их рассмотрении.

Бао Хунвэй тоже рассказывал мне о некоторых вооруженных событиях в Лэшани.

Так, к примеру, один из водителей грузовой машины в пути был остановлен группой цзаофаней, которая забралась в кузов и заставила водителя везти их к главному штабу противостоящей группировки для нападения на него. А тот водитель как раз оказался «непоколебимым» бойцом той противостоящей группировки, но не показал виду, он хорошо помнил героический поступок шофера из кинофильма «Ленин в Октябре», но не повез их в обратном направлении, не проколол шилом колесо, а направил машину с «врагами» прямо в ущелье, и все вместе погибли...

Второй случай. Одна группа подорвала две какие-то огромные цистерны, кажется, на электростанции. Горячая вода как горный поток хлынула из них, прошла по палаткам, в которых временно жили рабочие, и всех их потопила в горячем океане...

Или такое выдающееся событие. Группа удальцов, завладев оружием отряда «военного контроля», организовала «красный партизанский отряд», ушла в горы, создала революционную базу, чтобы развернуть с нее партизанскую войну...

Я тогда думал, что Бао Хунвэй кормит меня слухами, хвастается своей осведомленностью и, слушая его, не очень-то верил. Те листовки и газеты подтверждали сказанное им. Через несколько лет мой отец подтвердил, что все те события действительно имели место. Телеграмма, как оказалось, была отправлена не отцом. Он не получал от меня никакой телеграммы. Вместо него ответ дал его хороший друг по работе, имея благие намерения.

Когда я прочитал листовки и газеты, я пришел в смятение. Если бы паче чаяния я поехал в Лэшань, я все равно не встретился бы с отцом, меня могла постигнуть трагическая судьба.

Вечером она снова пришла повидаться со мной.

— Читал газеты и листовки?

— Читал.

— Ну, все еще хочется поехать в Лэшань?

— Пожалуй, не поеду.

— Это правильно. Ты обязательно должен слушаться отца, завтра же возвращайся в Харбин!

— У меня нет ни копейки денег... — со злостью сказал я.

— Я догадывалась об этом. Хотя мне, как дочери «каппутиста» по окончании учебы не дали работу, а направили в училище проходить идеологическое перевоспитание, получить наглядные уроки, дающие эффект, мне все же дают на пропитание по 15 юаней в месяц... — она выхватила из кармана 10 юаней и подала мне, — возьми, не стесняйся. Не обижайся, что мало. Я могу дать тебе только 10 юаней. Тысяча километров — путь далекий, ты всегда должен иметь при себе хоть какие-то деньги!

— Нет, ты же получаешь всего 15 юаней в месяц, нет... я уверял ее, что не соглашусь взять нисколько…

Она насильно втолкнула деньги мне в карман. Потом встала, со строгим видом внушала:

— Ты только не обманывай меня, не вздумай, не побывав в Харбине, уехать куда-нибудь в другое место!

— Клянусь, что ни в коем случае не обману тебя! Завтра прямо с утра я уеду в Харбин! — пообещал я.

Она радостно засмеялась.

— Тогда дай мне твою телеграмму. Когда ты уедешь, я отравлю ее твоему отцу, пусть он успокоится.

Я отдал ей телеграмму.

Она аккуратно спрятала ее за пазуху, внимательно посмотрела на меня.

— Завтра я провожу тебя. Они не разрешают мне самовольно выходить за пределы училища. Я буду подметать около ворот и смогу проводить тебя глазами... — казалось она хотела еще что-то сказать, но немного помолчав, так ничего и не сказала.

Она дружески и в то же время с оттенком печали слегка улыбнулась мне и быстро ушла. Похоже, раньше она была человеком веселого нрава, любила посмеяться. Мне же, к сожалению, не довелось видеть ее смеющейся. Насколько стремительно она появлялась, настолько же быстро и уходила...