Сяошэн Лян - Исповедь бывшего хунвэйбина

Тут же мгновенно выскочило несколько хунвэйбинов Института геологии, торопливо затараторили:

— Кого? Кого?

— Где он? Где он?

А мы в это время, наконец-то, обнаружили наклеенные на стены здания обрывки дацзыбао. При свете ртутного фонаря удалось прочитать угрожающий призыв: «Разгромим самого крупного каппутиста в Министерстве геологии Хэ Чангуна!». Три иероглифа Хэ, Чан и Гун повалились набок и свежей краской перечеркнуты крест-накрест.

Мы про себя посочувствовали нашему «предводителю».

Тот человек указал на него пальцем:

— Вот он!

Однако «предводитель» все еще не обнаружил дацзыбао с призывом и, приняв военную осанку и выпятив грудь, он сказал:

— Правильно, это я.

Они без всяких разговоров взяли его за руки и ввели в комнату бюро связи.

Мы остолбенели.

— Вы почему все еще стоите, как болваны? Мы толпой послушно бросились в машину.

Тот человек сказал водителю несколько слов и машина тронулась.

На этот раз нас привезли в музей Министерства геологии. Уже брезжил рассвет. В музее по обеим сторонам коридора выстроились витрины с коллекциями разных пород руды, а в нескольких метрах от них были разостланы соломенные подстилки, циновок не было. Помотавшись всю ночь из конца в конец, мы настолько устали, что веки сами слипались, а мы, пошатываясь, подходили к соломенным подстилкам и падали на них, для нас уже было все равно: хоть небо обвалится, хоть потоп случится, нас ничто не касается, лишь бы быстрее приклонить голову и заснуть.

Как только мы отключились, так сразу как бы провалились в бездну и беспробудно проспали до трех часов дня, даже больше. А проснувшись, в первую очередь пошли искать краны с водой. Найдя их, жадно пили до отвала. Дождавшись своей очереди, я хотел умыться и ополоснуть рот, но обнаружил, что ночью где-то потерял полотенце, мыло, зубную щетку и пасту. В туалете я снял пропитанную потом майку, имея в виду использовать ее вместо полотенца. Побольше открыл кран и подставив под него голову, стал мыть лицо. К счастью в раковине обнаружил несколько маленьких кусочков мыла, оставленных другими до меня. Обрадованный, я схватил майку, как мог, намылил ее и наскоро выстирал, полагая, что начисто удалил и пот, и запах. Выйдя из туалета, повесил ее на окно просушиться.

Потом надел на голое тело грязную рубашку и вышел в конец переулка, который пересекала улица. уходить далеко я побоялся, сворачивать куда-либо тоже опасался, чтобы не заблудиться. Поэтому направился на запад, перешел улицу и вернулся обратно. Хотя в кармане были припрятаны пять юаней, в продуктовый магазин тем не менее заходить не стал. Единственно из-за боязни истратить их, соблазнившись на что-либо вкусное.

А проголодался я так, что не было сил терпеть, а нужно. В половине шестого обещали организовать ужин. Побродивши до назначенного времени, можно будет досыта поесть, не затратив ни копейки. На ужин нам дали пампушки, соленые овощи, рисовую кашицу. Пару пампушек на одного — это превосходно. Но как двумя пампушками можно утолить голод, накопившийся за два дня и две ночи? К счастью, рисовой кашицы можно было есть сколько хочешь. Поэтому я решил, что лучше сначала подкреплю силы, заполнив желудок кашицей. Глаза устремились на ведро. Я заметил, что некоторые хунвэйбины, отпив из пиалы половину кашицы, снова становились в очередь, заканчивая остаток на ходу. Когда пиала опустошалась, снова подходила очередь. Это следовало перенять. Кроме того, увидел, что кое-кто, откусывая пампушки, съедал их вместе с другой пищей, это тоже следовало взять на вооружение. Позже, овладев опытом других, я не голодал в течение всего великого шествия, которое затянулось больше, чем на месяц: с севера на юг, по семи провинциям и восьми городам.

Наевшись, я с оставшейся пампушкой и кусочком другой в руке направился к выходу. Я не предполагал, что у Двери стоит страж, который не разрешал выносить пищу с собой: надо съедать на месте. Знай об этом раньше, я съел бы эти две пампушки полностью и не набивал желудок какой-то кашицей. Не в силах расстаться с ними и отправить их в корзину, стоявшую у двери, я вернулся к столу, чтобы съесть их, но желудок не принимал. Я быстренько засунул за пазуху оставшиеся пампушки, досадуя на себя за то, что не сделал это раньше.

Возвратившись в зал музея, я, усталый, не раздеваясь, бросился на пол и снова завалился спать.

Проснулся лишь утром на следующий день. Больше полчаса пришлось простоять в очереди, чтобы умыться.