Уилдер Пенфилд - Факел

Гиппократ поздоровался с ней и начал объяснять, почему они задержались. Но она не дала ему договорить.

— Да-да. Догадаться нетрудно. Ктесий упросил тебя рассказать ему одну маленькую историю про Геракла, а потом стал требовать еще и еще. Мой сын умеет поставить на своем! Очень жалко, что мужа сейчас здесь нет. Он рассказывал мне про тебя, когда вернулся из Триопиона. Он слышал там твою речь. Но сегодня ему пришлось уехать в Сирну к больному. Я так много о тебе слышала! Может, ты поможешь мне? Видишь ли, у меня паралич.

Она знаком подозвала служанку, и та осторожно откинула мягкое белое покрывало из шерсти ягнят, открыв ноги больной. Гиппократ бросил на нее внимательный взгляд; ее руки, заметил он, двигались совершенно нормально, но ноги были неподвижны. Когда он нагнулся и приподнял одну из них, она забилась в его руке мелкой дрожью, сотрясая деревянную кровать.

— Ты сумеешь меня вылечить? — спросила больная, протягивая к нему исхудалую руку. — Вернувшись из Триопиона, муж говорил, что хочет позвать тебя ко мне. Но Эврифон воспротивился. Из-за этой Фаргелии. Да, я знаю, она умерла. Мне очень жаль ее. Но ты можешь меня вылечить? Мы с Ктесием решили поговорить с тобой немедленно, не дожидаясь возвращения моего мужа.

Она обняла мальчика и притянула его к себе.

Гиппократ, пропуская бороду между большим и указательным пальцами, продолжал смотреть на нее. Упоминания о Фаргелии он словно не расслышал, стараясь сосредоточить все свое внимание на болезни лежавшей перед ним женщины.

— Ты чувствуешь какую-нибудь боль?

— Да. Словно нож вонзается мне в спину и проходит через всю грудь, вот тут.

— И давно?

— Почти год.

Он больше ни о чем не спрашивал, но улыбнулся ей, и она решила, что он уже все понял.

— Я поговорю с твоим мужем. Мы придумаем, как помочь тебе. Но я не обещаю, что сумею вылечить тебя совсем.

Он попрощался, спустился по лестнице, пересек внутренний дворик и через маленькую дверь вернулся в книгохранилище. С ним шел Ктесий, ставший вдруг очень серьезным, словно он понял, что у медицины нет средства вылечить его мать. Гиппократ простился с мальчиком и оставил его в библиотеке, а сам закрыл и запер входную дверь.

Выйдя на улицу, Гиппократ заметил, что солнце уже клонится к закату. Он поспешно отдал ключ привратнику и пошел на постоялый двор за своей дорожной сумой. Там он задержался, чтобы проститься с Клеомедом. Молодой человек дожидался его. Он был обнажен по пояс.

— Я собираюсь пробежаться до холма, на котором живет Эврифон, и дальше на гору. Может, я увижу Дафну, и я хочу как следует размять ноги. — Пританцовывая, он принялся наносить удары воображаемому противнику, но вдруг остановился и озабоченно посмотрел на Гиппократа. — Буто просил меня забыть про Дафну и уехать с ним. Ты об этом знаешь? Он хочет взять меня с собой в Спарту — готовить к следующим играм. Он говорит, что Дафна любит тебя, — это правда?

Гиппократ поставил сумку на пол.

— Не знаю, — ответил он спокойно. — Ее отец запретил мне видеться с ней. И я возвращаюсь к своей работе.

— Мы оба должны «ожидать решения судьи», — кивнул Клеомед.

— Ты очень переменился, — заметил Гиппократ, глядя на молодого бойца с нескрываемым восхищением. — Ты становишься взрослым. Но в конце концов ее отец может отказать нам обоим. Кто знает? — Он улыбнулся и вскинул суму на плечо. — Прощай. Надеюсь, мы скоро встретимся опять.

Гиппократ спустился в гавань и нашел лодку, которая доставила его на триеру — на одно из судов, перевозивших грузы и пассажиров, плавая между Тиром на финикийском побережье и Пиреем — портом Афин. Якорь был поднят, послышались мерные удары весел, и триера заскользила по глади гавани.

Гиппократ поднялся на кормовую палубу. С того времени, как он уехал из Мерописа, прошло шесть дней — шесть решающих дней, исполненных разочарований, бед и печали. Корабль обогнул волнолом и вышел в море. Гиппократ оглянулся на Книд: белые домики, теснящиеся по дуге берега, а над ними — колонны акрополя. И между берегом и акрополем — Невысокий холм с ятрейоном. Там живет Дафна… Почему-то над городом больше дыма, чем обычно, подумал он. Триера прошла под самыми скалами гористого островка, и город сразу скрылся из виду, словно кто-то задернул занавес. Надо думать о Косе, решил Гиппократ. Надо обдумать планы будущего, в котором его ждет одиночество.

Часа через два-три, когда на землю уже спустилась ночь и лишь лучи луны да бесчисленные мерцающие звезды на бескрайнем куполе небес освещали море и корабль, триера обогнула оконечность Книдского полуострова. К Гиппократу подошел хозяин корабля.