Андрей Караулов - Русский ад. Книга первая

— А если, товарищ, завтра атомный взрыв? Атака газовая?

— Ой, слушай! На весь мир опозоримся, брат… точно тебе говорю…

Вот и опозорились, Иван Михайлович, наши начальники. Стыд-то сразу пропал. Кооперативы возглавили жены и старшие дети директоров заводов, родственники секретарей обкомов и облисполкомов, руководителей спецслужб на местах, прежде всего — КГБ, они ж у нас… самые быстрые, эти наследники Дзержинского, грубияны с золотым сердцем…

— А у меня Катюха… смирно дома сидела, — улыбнулся Чуприянов. — Женихов ждала. Вдруг посватается кто? Потому как все мы здесь недотепы…

— Понимаю, — кивнул головой Петраков. — Понимаю!

О присутствующих — правду и ничего, кроме правды, то есть — только хорошее.

— Спасибо!

— Тем более — под уху с «клюковкой»… А вот близкий мой приятель, директор Нижегородского машиностроительного завода, кинул на кооператив (на «волну», как опытные люди говорят) свою жену. Учителя словесности старших классов. Выпускать газовые установки. И какие!

— Послушайте, — Чуприянов мял руками лоб, — но Китай, между прочим, именно так при Дэн Сяопине выползал из застоя, Николай Яковлевич! Средний доход крестьянина и Китае был 8 долларов в год. В год, — я не оговорился! — Сначала — швейные машинки. Потом что-то другое. Как иначе-то? Все через частников.

— Да. Только без права гнать товар за рубеж, — возразил Петраков. — И без права оставлять за рубежом выручку. Атак ведь все в офшорах оказалось. Разве нет? Офшоры-то при Рыжкове начались!

…Со стороны он был похож на большого ребенка: Николай Яковлевич все время поправлял очки, сползавшие на нос, и растерянно (в этом тоже было что-то детское) озирался по сторонам.

— Кооперативы Китая, дорогой Иван Михайлович, создавали конкуренцию исключительно в своей стране. А Рыжков при абсолютно беспомощном уже тогда КГБ работал — по факту — только на заграницу. Правильный шаг в ложном направлении, одним словом! Борис Николаевич, кстати, сейчас тоже вовсю заигрывает с Китаем.

Втихаря подкармливает его нашей земелькой, вот-вот отдаст Китаю Тарабаров, государственная граница тогда просто через Хабаровск пройдет, для друзей Борису Николаевичу ничего не жаль, он же широкий, Ельцин, особенно если поддаст, хотя Китай — он же как фальшивая монета, в любую минуту может подвести…

— А Ельцин, значит, пьет? Не брешут люди.

— Тяжело больной человек. В любом отношении.

— Выбрала Россия!

— Выбрала. Одного человека — Президента — и то выбрать не можем.

— Ну, почему же? Инвалиды выбрали инвалида.

— …а директора, Иван Михайлович, оказались… как те же российские помещики! Я летел в Красноярск и наткнулся в книжке на Царский манифест 1861 года. Интересное чтение, доложу! Что такое крепостное право? Желание царя закрепить крестьян на их землях. Иначе Сибирь была бы пуста. И севера. Рыба, Иван Михайлович, ищет где глубже, а человек где лучше; все подались бы в южные края…

Чуприянов слушал с большим интересом. Крепостное право как совершенно необходимая — в условиях России — вещь: прежде он как-то не думал об этом.

— И вдруг, — продолжал Петраков, — царь отменяет крепостное право. Страшнейший удар по самодержавию, между прочим! Я, — Петраков полез в боковой карман пиджака, — выписал для себя, послушайте, что царь сказал: «…Права помещиков были доныне обширны и не определены с точностью законом, место которого заступали предание, обычай и добрая воля помещика. В лучших случаях из сего происходи ли добрые патриархальные отношения искренней правдивой попечительности и благотворительности помещика и добродушного повиновения крестьян. Но при уменьшении простоты нравов, при умножении разнообразия отношений, при уменьшении непосредственных отеческих отношений помещиков к крестьянам, при впадении иногда помещичьих прав в руки людей, ищущих только собственной выгоды, добрые отношения ослабевали, и открывался путь к произволу, отяготительному для крестьян и неблагоприятному для их благосостояния…»

Иван Михайлович, — Петраков остановился, — такая картина вам ничего не напоминает? Или разница в том, что в 1861-м было освобождение от крепостничества, сейчас, в 1992-м, все наоборот, — новое крепостничество, полная зависимость от доллара, от нефти… — я… я не прав?

Чуприянов молчал. А потом так же молча наполнил рюмки.

— К концу 88-го нефтепродукты и хлопок, цемент и рыба, металл и древесина, минеральные удобрения Ольшанского и кожа — все, что Совмин и Госплан выделяли для насыщения внутреннего рынка Советского Союза… все прет за рубеж эшелонами, — говорил Петраков. — Народ, те же директора стали денежки складывать в кубышку. Богатели на глазах. Бизнес по-русски: это — мне, это — тоже мне, ну и это мне! Все остальное — тебе, Родина! Будто заранее готовились, черти, к ослепительной приватизации. Ждали, короче, Егора Тимуровича. И Анатолия Борисовича.