Андрей Власов: Раб. Книга первая

В раздевалке детского садика стоял маленький мальчик и тихо плакал, время от времени всхлипывая и вытирая слёзы кулаком. Рядом на открытой дверце шкафчика висело его полотенце, но он, почему то, им не воспользовался, а предпочитал размазывать слёзы и сопли по лицу. В голове звучали обидные прозвища, которыми его дразнили: «Кирюха – отъел себе брюхо!», «Кирюха – написял себе в ухо!», «Кирилл – дебил!» и так далее. Из-за этих обзываний, он подрался со Славиком, самым крепким мальчиком в группе, получил по шее и теперь расхлёбывал последствия.

С переходом в старшую группу, в их детском коллективе откуда-то появилась мода, придумывать обидные дразнилки к именам и фамилиям. Больше всех доставалось Толику Толбасову, его дразнили: «Толик – алкоголик» и «Толбасов – колбасов». Доставалось и всем остальным, за редким исключением. Причем, как-то так получалось, что если кто-то кого-то начинал дразнить, то к этому тут же присоединялись и другие. Тот, кого дразнили, вмиг оказывался в кругу обидчиков. Он злился и кидался на них с кулаками, те смеялись и убегали, а вместо них появлялись новые «обзывальщики», пока это безобразие не прекращалось воспитательницей. Тогда дети, выслушав порцию нравоучений, уже через несколько минут, как ни в чём не бывало, принимались играть в игрушки, куклы, солдатики, позабыв все обиды до следующего всплеска обзываний. Иногда же, когда воспитательницы по близости не было, всё это могло закончиться потасовкой, как и в данном случае.

Обзывали Кирилла не то, что бы слишком часто, а так же как и остальных детей, но все равно было обидно. Зато фамилия у него была красивая и звучная – Булатов.

Воспитательница, Валентина Семёновна, быстрым шагом вошла в раздевалку, направляясь в группу. Но, увидев Кирилла, она всплеснула руками и подошла к нему.

– Кирюша! Что случилось, почему слезы?

Кирилл всхлипнул и ничего не ответил. Валентина Семёновна взяла с крючка полотенце и вытерла ему лицо:

– Не годиться так, Кирилл. Ты же мужчина. А? Мужчина?

– Угу, – промычал он и опять всхлипнул.

– А мужчины, Кирилл, не плачут. Мужчины – огорчаются. Понял?

Малыш кивнул.

– Все. Иди в группу и успокойся. Скоро мама уже за тобой придет.

Мама действительно пришла скоро и не одна, а с папой, что бывало довольно редко. В этот день они шли в районный дом пионеров записываться на кружок рисования. Кирилл по дороге держал родителей за руки и, повисая на них, прыгал через лужи, оставшиеся после недавнего дождя. Прыг-скок… прыг-скок… Так хорошо… Ведь рядом мама с папой…

Весь сентябрь мама никак не могла решить, куда Кирилла еще записать кроме детского садика. Плаванье, гимнастика, танцы, музыка, рисование… Почти все дети куда-нибудь да ходили, а они всё не могли определиться. Он был довольно подвижным ребенком и, наверное, выбрал бы плаванье, но мама считала, что заняться спортом успеется, а вот воспитывать чувство прекрасного, нужно уже сейчас. Поэтому мамина мысль бегала по треугольнику: музыка, рисование, танцы и никак не могла остановиться на чем-то одном.

Но вот, как-то раз, воспитательница, показывая родителям, результаты детского художественного творчества, сказала ей:

– У вашего ребёнка несомненный талант к изобразительному искусству. Вот посмотрите, как он лису нарисовал. Вы бы его в кружок записали.

Примерно, то же самое, воспитательница говорила и всем родителям, но мама Кирилла приняла её слова близко к сердцу, и вопрос был решен – рисование.

Кружок рисования в Доме пионеров работал уже недели три и ребята, которые занимались с самого начала, посматривали на Кирилла немного свысока, считая новичком. Учительница рисования, Мария Александровна, немолодая, полная женщина приняла его очень доброжелательно. После короткого знакомства она сама завела его в кабинет, усадила за парту и помогла приготовить к занятию альбом и карандаши.

На первом, для Кирилла, занятии дети осваивали навыки штриховки. Мария Александровна нарисовала в его альбоме квадрат, разделила его пополам линией и показала, как надо заштриховывать: в одной половинке квадрата штриховка в одну сторону, в другой половинке – в другую. Потом квадрат был разделён на четыре части, потом на восемь, потом на шестнадцать, все части которого в итоге были заштрихованы в разные стороны.