Андрей Власов - Раб. Книга первая

Кирилл первым справился с заданием и когда остальные дети ещё пыхтели над своими квадратами, он уже вовсю любовался своим произведением. Оно ему так понравилось, что он вскочил со своего стула бежать к родителям, которые ожидали его в коридоре, чтобы показать свою картину. Но Мария Александровна остановила его:

– Постой Кирюша…, дружок, урок еще не окончен. Вот когда я скажу, тогда пойдешь к маме, – Мария Александровна посмотрела на его рисунок и улыбнулась. – Молодец, у тебя хорошо получается, – она ласково погладила его по голове.

Малыш почувствовал её неподдельную теплоту и участие и послушно сел обратно за парту. Бежать к маме уже хотелось не так сильно.

Как впоследствии подметил Кирилл, у Марии Александровны были две привычки: она любила гладить детей по голове и величать их именами известных художников. Вот и тогда, когда дети старательно заштриховывали квадраты, она неспешно прохаживалась между партами, заглядывала в альбомы, всех хвалила, гладила по голове, что-то подсказывала, поправляла:

– Вы все у меня талантливые, все одаренные. Будете прилежно заниматься, внимательно слушать учительницу, делать домашние задания, – её речь лилась как колыбельная песня, – и из вас обязательно выйдут великие художники: Васнецов, – она дотронулась до головы белобрысого мальчишки, – Айвазовский, Рембрандт, Леонардо, – её рука скользила по головам учеников, – Пикассо, – она дотронулась до Кирилла.

Кирилл, конечно, не знал кто такой Пикассо, да и Мария Александровна не очень-то знала, просто слышала где-то краем уха. Но ему понравилось, как звучит это слово. Он его повторял в уме и как бы рассматривал с разных сторон.

«– Пикасо».

Всю дорогу домой после занятий рисованием, весь вечер и все утро следующего дня он подбирал «обзывалки» к слову «Пикасо», но подобрать не смог.

Когда на следующий день после занятия рисованием Кирилл пришел в садик, его встретила стайка ребят, в которой кто-то, среди прочих детских приветствий, счёл своим долгом подразнить его:

– Кирюха, забыл вчера ухо!

– Я не Кирюха, – важно сказал Кирилл.

Это его заявление прозвучало для ребят немного неожиданно. Они слегка снизили уровень своей шумности, а Кириллов обидчик удивленно и насмешливо спросил:

– А кто же ты тогда?

Кирилл выпятил грудь, немного задрал голову кверху и торжественно изрёк:

– Я – Пикасо! – уровень шумности детей упал почти до нуля. Все уставились на него, усиленно переваривая полученную информацию. Обидчик напряженно искал в уме «обзывалки», подходящие к слову «Пикасо», но они никак не находились.

– Ха! Пикасо! – только и нашелся что сказать.

Несколько затянувшаяся пауза была прервана появлением следующего малыша. Дима Куницын ввалился в раздевалку, скинул куртку и в ботинках пошел по ковру в группу к остальным.

– Смотри, что у меня есть, – в руках он держал несколько медных гильз.

– Ух, ты! Класс! Дай посмотреть! – Дима вмиг стал центром всеобщего внимания и про Кирилла забыли.

Гильзы в садике считались чем-то вроде денег и престижной атрибутики одновременно. Были они далеко не у всех. Но абсолютно все, по крайней мере, все мальчишки, хотели их иметь. С обладателями гильз все хотели поиграть. В играх, как правило, мальчишки представляли себя бравыми солдатами, с оружием в руках побеждающими фашистов. За гильзы можно было выменять разные нужные вещи: пластмассовых солдатиков, машинки, танчики, фантики от шоколадок и иногда даже сами шоколадки. Еще в гильзы можно было свистеть, что, правда, совсем не поощрялось воспитательницами. Но было очень классно свистнуть, особенно в каком-то небольшом пустом помещении, например на лестничной клетке, где отдавалось эхо.

Гильзы были двух видов: мелкашки и от автомата. Гильзы от автомата были побольше и ценились выше: курс был примерно один к пяти. В детский садик гильзы попадали двумя путями: дети или выменивали их у себя во дворе по месту жительства или, если у кого папа или близкий родственник был военным, получали от них за хорошее поведение. В Кирилловой группе, второй способ был доступен только Диме Куницыну, что делало его таким себе детсадовским авторитетом.

– Это гильзы от автомата, – рассказывал Дима. – Мы с папой вчера были на стрельбах, папа мне дал автомат, и я как начал стрелять по немцам. Бах-бах-бах. Тра-та-та-та. Они все падают. Ну, я потом немного гильз набрал.