Виктор Мануйлов - Жернова. 1918-1953. В шаге от пропасти

— А ты, с-сукин с-сын… Вон, видишь, артиллеристы окапываются? Марш в машину и быстро к ним со своими снарядами! Поступаешь в распоряжение командира батареи. Еще раз такое — зас-стрелю. Понял?

— Так точно! Есть к артиллеристам, товарищ майор! — вскрикнул Штыпа, прижимая руку к пилотке. Черные глаза его таращились на майора с таким старанием, словно пытались выскочить из орбит, губы прыгали, и он никак не мог с ними справиться, однако в кабину вскочил прытко, сунул в скважину ключ зажигания, затем выскочил наружу с заводной ручкой, несколько раз провернул двигатель, завел машину и, плюхнувшись на сидение, погнал ее напрямик к позициям артиллеристов.

— Вот, возьми, составь протокол, — произнес Стрелецкий усталым голосом, отдавая комиссару документы и полевую сумку интенданта. Глянул в ускользающие водянисто-серые глаза Доманцева, добавил: — Разберись там… — и неопределенно махнул рукой.

Начштаба стоял в стороне, делая вид, что все происшедшее его не касается, тщательно изучая в бинокль горизонт.

А там, между тем, километрах в шести, откуда прикатила полуторка, вновь стало шириться и подниматься вверх густое облако пыли. Вскоре можно было разглядеть, что по дороге движутся подводы, скорее всего, свои, хотя на таком расстоянии разобрать свои или чужие невозможно даже в бинокль. Но не станут же немцы высылать в качестве авангарда подводы, когда у них до черта танков, бронетранспортеров и грузовиков.

Старший лейтенант Павел Кривоносов выбрался из своей ячейки, снял пропитанную потом майку, встряхнул ее, снова напялил на мускулистое тело, затем придирчиво оценил ячейку сверху и остался доволен. Действительно, ячейка была глубокой — почти в рост человека, с нишей для гранат, в ней можно было не только стоять, но и сидеть.

Натянув гимнастерку, подпоясавшись и надев фуражку, Кривоносов глотнул из фляги теплой воды. Только после этого глянул в ту сторону, где лежал застреленный майором Стрелецким интендант, лежал, точно вжавшись в землю, как бы прорастая в нее своим плотным телом, и над ним клонился седой ковыль, видавший в этой бескрайней степи и не такое.

Жалости к этому незнакомому человеку Кривоносов не испытывал. Разве что брезгливость. Но было в самом факте распростертого тела на виду всей роты нечто деморализующее. Не положено ему лежать здесь, не место. Вот и бойцы посматривают в ту сторону: тело притягивает взгляд, будит ненужные мысли, а случись бой, станет отвлекать на себя внимание.

«Убрать», — решил Кривоносов и пошел вдоль позиции своей роты, заглядывая в каждую ячейку, бросая короткие замечания:

— Ступенька мала, станешь гранату кидать — свалишься.

Или:

— Бруствер высокий, стрелять будет неловко.

Подошел к пулеметчикам, покачал головой: тупорылый «максим» торчал над позициями обгорелым пнем, виден издалека, служит хорошим ориентиром.

— Опустите пулемет так, чтобы ствол почти лежал на земле, — приказал он пулеметчикам. — Прикройте щиток полынью и расширьте окоп, иначе будете мешать друг другу. А землю разбросайте. Советую отойти шагов на двести и оценить позицию с точки зрения противника.

Старший лейтенант Кривоносов знал толк в маскировке, окапывании и во всяких других способах укрытия человеческого тела от вражеских пуль. После ранения в тридцать четвертом году во время преследования по тайге бежавших с золотого прииска заключенных, он долго лечился в госпитале, затем служил в специальных войсках НКВД, воевавших с националистическими бандами сперва в Средней Азии, затем на Кавказе. Мечта его стать следователем так и не осуществилась, но он смирился с этим, находя в новых своих обязанностях все, что нужно для полезной и не скучной жизни.

В одном из горных аулов Чечни во время преследования банды его спецотряд попал в засаду. Стреляли со всех сторон: из окон саклей, с плоских крыш, из-за каменных оград. Лишь оставив в кривых закоулках около двух десятков бойцов, отряду удалось вырваться из западни. Разобравшись, в чем дело, атаковали аул с двух сторон, захватывая с бою каждый дом, каждую постройку, предварительно забрасывая их гранатами, и оказалось, что с ними сражались не только мужчины, но и женщины, и старики, и даже дети. С подобным Кривоносов еще не сталкивался.

После боя в живых из этого аула не осталось почти никого, и не только потому, что бойцы отряда ожесточились до крайности, а по той простой причине, что за своей спиной живых оставлять нельзя: живые стреляли в спину.