Сьюзан Ховач - Башня у моря

Довольно долго я обдумывал разные схемы.

Какую бы из них ни выбрал, она должна быть безупречной. И нужно твердо знать, что говорить, чтобы обелить себя и мою мать, а всю вину возложить на Драммонда.

Спустя какое-то время понял, что за окном уже довольно темно, а я еще не знаю, как мне достать оружие.

Пистолет был у Макгоуана. Когда его убили, при нем нашли дробовик, но пистолет обнаружился позже, и Драммонд прикарманил его. Я это знал, потому что Драммонд показывал мне его. Меня прежде интересовало оружие, а когда мы жили в Америке, он меня и стрелять научил.

Что же Драммонд сделал с пистолетом Макгоуана? Он мог отдать его одному из О’Мэлли, но мои друзья из этого семейства никогда не говорили, что кто-то из их родственников унаследовал оружие Макгоуана. Может быть, сохранил его как этакий странный сувенир, напоминающий ему о мертвом враге? Это в духе Максвелла. Но где он мог его спрятать? Вероятно, не в своих покоях – ни мать, ни слуги не должны были его случайно обнаружить. И я знал, что его нет в запертом шкафу в дальнем коридоре, где Драммонд держал свои ружья. Но револьвер должен быть где-то в Кашельмаре. Какая комната нравится Драммонду больше всего?

Мой прадед Генри де Салис застенчиво улыбался мне с портрета над камином. Часы-автоматон многозначительно отстукивали время, лампа освещала комнату мягким ровным светом. Здесь Драммонд курил сигары и погружался в бухгалтерские книги.

Револьвер оказался в нижнем ящике стола. Я вытащил его, взял в руки. Он отличался от револьвера Драммонда, но вскоре мне удалось выдвинуть барабан и посчитать в нем пули. Их там было три. Я закрыл барабан, сунул оружие назад в ящик.

Руки дрожали. Я чувствовал себя безнадежно больным.

Я далеко не сразу пришел в себя, но наконец снова был в состоянии думать. Выбора нет. Как и другого пути. Умрет либо она, либо он. И если я оставлю это на усмотрение правосудия, то повесят мою мать.

На рассвете следующего дня я оседлал лошадь и поскакал в Клонарин поговорить с друзьями из клана Джойс.

– Значит, ситуация такова, – сообщил я им. – Мой дядя Томас вскоре вернется из Америки и примет меры для проведения вскрытия дяди Дэвида. Это значит, что они откопают его тело в Англии и выяснят причину смерти. Доктора это умеют. Так вот, я подозреваю, что мой дядя был отравлен, но нужно ли мне говорить вам, кто это сделал?

– Этот черный негодяй Драммонд! – тут же хором ответили они.

Я улыбнулся, но никак не прокомментировал. Спустя несколько секунд заявил:

– Вы понимаете, в каком затруднительном положении я оказываюсь? Я не могу ничего предпринять, пока у меня не будет неопровержимых доказательств отравления, иными словами, пока не узнаю о результатах вскрытия. Я попросил дядю Томаса прислать мне телеграмму из Лондона, как только станут известны результаты. Но до этого еще пройдет немало времени. Письмо до дяди будет идти целую неделю, а то и дольше, и еще недели две ему понадобятся, чтобы собраться и вернуться в Англию. Так что, прежде чем он пришлет мне телеграмму, может пройти недель шесть, и я до этого времени не смогу ничего предпринять. Нужно иметь официальное заключение, прежде чем действовать.

– Мы убьем его для тебя! – предложили эти глупые горячие головы, горя от нетерпения. – Если твои руки связаны, мы сделаем дело за тебя! – А кто-то из них услужливо добавил: – Нам только что и нужно потом – билет до Америки.

– Нет-нет-нет! – потрясенно возразил я. – Никакого убийства! Да, вам, конечно, это может сойти с рук, но вы подумайте о неприятностях, которые ждут меня, если полиция дознается, что за этим стою я! Поймите, человек моего положения не может заказывать убийство, как дюжину шампанского.

Они разочарованно посмотрели на меня.

– Мы должны строго следовать закону, – твердо сказал я.

– Саксонские законы не про нас, – процедили мои друзья. Другого я от них и не ожидал.

– Это потому, что вы не знаете, как ими пользоваться. Вы всегда так чертовски заняты распрями друг с другом, что остаетесь беззащитными перед тиранией таких людей, как Макгоуан и Драммонд. А они пользуются законом так, чтобы было выгодно им. Если вы хоть на минуту забудете, кто из вас О’Мэлли, а кто Джойс, то быстро поймете, что вам нет никакой нужды быть мучениками. Вот послушайте меня. Я собираюсь избавиться от Драммонда законным путем. Его обвинят в убийстве и будут судить, а пока я лишь прошу вас помочь мне присмотреть за ним, чтобы он не проскользнул между пальцев. Неужели вы не понимаете, что убивать его нет никакой нужды? Чтобы разбить куриное яйцо, не нужен молоток – оно треснет, если нажать на него пальцами.