Сьюзан Ховач - Башня у моря

– Ну конечно же! – со счастливым видом заявил Дэвид. – Томас, неужели ты не понимаешь? Все совершенно логично.

Томас неохотно сломал печать.

– Он пишет, что не может дальше работать на Патрика, – проговорил он и передал письмо брату.

– Бог ты мой, – вздохнул Дэвид. – Что нам делать с Патриком?

– Его нужно лечить, пока он не надумал ехать за Макгоуаном в Шотландию, – сказал Томас. – Если у него есть такие мысли. – Он еще раз пристально посмотрел на меня. Я решил, что не буду обращать внимания на пристальные взгляды мистера Томаса де Салиса. – Мы с братом завтра поедем в Кашельмару, – резко бросил он мне. – Поговорим с лордом де Салисом и сестрой в амбулатории. Попробуем что-нибудь придумать с его лечением.

– Дети… – прошептала Сара.

– Мы сразу же пришлем их тебе, я уже говорил, мы с Дэвидом очень давно собирались увезти их из дома. Позднее, когда Патрику станет получше, может быть, ты с ним придешь к соглашению относительно опеки, но в настоящее время он совершенно не в состоянии воспитывать их, я ему так и скажу, если он попытается не допустить их приезда сюда.

– Господи милостивый! – воскликнул Дэвид. – Удивительно, как все вдруг упростилось, когда Макгоуан перестал нам мешать.

– Макгоуан все бы жилы из меня вытянул из-за детей, – пробормотала Сара. – Это была личная вражда.

Голос ее звучал неровно, и я, посмотрев на нее, увидел ее горящие, словно в лихорадке, глаза. Желание проснулось во мне, как всегда, когда я видел силу ненависти, пылающую в ней, но я смирил свои чувства и, как само собой разумеющееся, направился к дверям спальни.

– Если вы меня простите, я переоденусь, – сообщил я через плечо. – Я весь в пыли, как лошадь, после стольких часов в дороге.

– Драммонд…

Это был Томас. Я на ходу повернулся к нему.

– Я бы хотел приватно поговорить с вами, если не возражаете.

– Пожалуйста, сколько вам угодно.

Он прошел за мной в спальню и закрыл дверь.

– Я только хотел поставить вас в известность, – заявил он, – что дети останутся в Кашельмаре, пока вы продолжаете делить эту комнату с их матерью. Извините за откровенность, но вы умны и должны понимать, что у меня есть определенная ответственность по отношению к моим племянникам и племянницам. Может быть, вы будете так добры и снимете другой номер, если не собираетесь сразу же возвращаться в Клонарин?

– Хорошо, я сниму отдельный номер, – согласился я, решив, что сейчас лучше проявить уступчивость. – И вам не стоит беспокоиться, мистер де Салис, – мы с Сарой будем очень благоразумны, когда вернемся в долину. Мы не хотим делать ничего такого, что уменьшило бы ее шансы получить развод и опеку над детьми.

В первый раз увидел я на его лице облегчение.

– Еще что-нибудь хотели уточнить? – любезно спросил я, но он отрицательно покачал головой:

– Не сейчас. Спасибо, Драммонд, – и вышел в гостиную.

Саре понадобилось минут десять, чтобы избавиться от братьев и отправить Неда куда-то с поручением. Я разделся до исподнего и лежал на кровати, давая отдохнуть усталым мускулам. Закрыл глаза, а когда услышал, как она входит в комнату, так их и не открыл, потому что знал: если увижу ее и захочу, то расскажу все.

– Максвелл…

– Все в порядке.

– Расскажи мне.

– Расскажу, но не сейчас.

– Почему?

– Потому что, когда твои девери вернутся стремглав из Кашельмары, нужно, чтобы ты была невинна, как Ева до знакомства со змием.

– Какой же плохой актрисой ты меня считаешь! Какой слабой и никчемной!

– Я знаю, что это не так, но…

– Тогда перестань обращаться со мной так, будто я фарфоровая кукла!

Я открыл глаза и сразу же проиграл.

– Нет! – бросила она, когда мои желания превзошли мои возможности скрывать их. – Если ты не доверяешь мне, то почему я должна доверять тебе?

И тогда я рассказал ей. Рассказал, а потом взял ее с такой страстью, с какой никогда не брал прежде, и насилие спаяло нас воедино прочнее раскаленной стали. Когда мы наконец разжали объятия, она погрузилась в сон, но я не сомкнул глаз. Лежал рядом и думал о том, как судьба меняет человека, а потом я поцеловал ее, накрыл пледом, чтобы не замерзла, и полез в шкаф в поисках свежей одежды.

После пробуждения Сара еще какое-то время тихо лежала, а когда стала укладывать волосы, из глаз у нее полились слезы.

Я ничего не сказал, только сел рядом на широкий стул и обнял ее за плечи.

– Я так странно себя чувствую, будто какая-то моя часть умерла, – пробормотала она.