Сьюзан Ховач - Башня у моря

Но Дерри не видел иного выхода – только стоять на своем, если О’Мэлли начнут протестовать.

– Они справятся! – воскликнул он. – А то, что Макгоуан болтает, будто земля на юге бесполезна, то я ему ни капли не верю. Им и всего-то нужно что выращивать картофель! Лучшие акры долины для этого не требуются.

– А если Драммонд устроит бучу?

– С Максвеллом Драммондом я сам разберусь, – пообещал Дерри, и я знал, что у него, как истинного ирландца, уже чешутся кулаки. – Предоставь его мне.

Я так и сделал, но мне не понравилось то, что последовало; шли недели, и происходящее нравилось все меньше и меньше. Мне удалось получить деньги от кузена Фрэнсиса, хотя он и сопроводил их дьявольски высокомерным письмом, но я не смог запустить проект лесопосадок, потому что очистить землю оказалось невозможно. Дерри разослал извещения о выселении, Макгоуан занял позицию мрачного нейтралитета, а все О’Мэлли собрались толпой, подошли к самым дверям Кашельмары и потребовали встречи со мной. Когда я отказался, полагая, что переговоры со сборищем швали обернутся для меня потерей лица, они разбили два окна, а Сара пришла в такое состояние, что у меня не осталось иного выбора – только послать за Максвеллом Драммондом. Но Драммонд, этот чертов наглец, отказался встречаться со мной. В аккуратно написанном послании он сообщил, что ни о каких переговорах не может идти речи, пока Дерри пребывает в Кашельмаре.

– Не слушай его! – возмущенно воскликнул Дерри. – Какое он имеет право рассуждать о переговорах и ставить тебе условия! Патрик, ты подписал ордера на выселения. Ты не должен отступать! Если сейчас уступишь им, то дальше так и пойдет.

Говорить можно было что угодно, но пытаться подавить ирландское недовольство – это все равно что пытаться ликвидировать течь из старого, дырявого ведра: заткнешь одну дыру, тут же образуется другая. В конечном счете нам удалось выселить арендаторов, но для этого субинспектору в Леттертурке пришлось собрать в долину все полицейские силы, имеющиеся в его распоряжении, и вызывать стенобитные машины, которые принялись рушить глиняные хижины так, что они падали чуть не на головы выселяемых. Я думал, что после этого худшее осталось позади, но никогда еще я так сильно не ошибался. Протесты только-только начинались. Мой скот, мирно пасшийся в лугах у реки Фуи, покалечили. Один из моих любимых сеттеров, Полоний, исчез, а неделю спустя его нашли на алтаре часовни – он сидел там без головы, которая аккуратно лежала рядом. Еще хуже – часовню осквернили. От алтаря несло мочой, а скамьи были изрезаны ножом.

К этому времени я пребывал в бешенстве и жутком расстройстве. Я никогда бы не взялся за проект лесопосадок, если бы знал, к чему это может привести. Мне не хотелось никого обижать, и откуда я мог знать, что О’Мэлли так непримиримо воспримут всего несколько выселений? Я желал лишь одного: как можно скорее оставить эту идею, что, конечно, было бы унижением короны, и Дерри совершенно справедливо отказался даже говорить на эту тему.

И я пытался не отступать, но жизнь превратилась в черт знает что. Кроме того, я вскоре стал серьезно беспокоиться за Сару: речь шла не только о неприятных переживаниях, но и о реальной опасности для нее. Последней соломинкой стал случай в начале марта: экипаж Сары забросали тухлыми яйцами, когда она после поездки к Маделин возвращалась из Клонарина.

Я пребывал в таком расстроенном состоянии, что обещал немедленно отвезти ее в Лондон.

– Но деньги! – рыдая, воскликнула Сара, которая наконец прониклась пониманием того, что мы должны жить скромно.

– Мы используем часть тех денег, что прислал твой отец, – тут же предложил я. – А остановимся на Сент-Джеймс-сквер у Маргарет.

Я испытал облегчение, как только решение было принято.

– Вам с Кларой тоже имеет смысл уехать, – посоветовал я Дерри. – Ни к чему тут оставаться.

– Я лучше останусь, – возразил он. Я никогда еще не видел в нем такой решимости. – Ты, конечно, уезжай и забери обеих женщин в Лондон – мне будет легче, если я перестану тревожиться за Клару, – а я должен довести это дело до конца. Это вопрос наших личных отношений – меня и Драммонда, и я не отступлю, пока не посажу его за решетку: он участвовал в заговоре, нарушении права собственности, беспорядках и еще в десятке других преступлений. Дай я один раз посажу ради тебя Драммонда, и, клянусь тебе, в долине снова воцарится спокойствие, как в райском саду до грехопадения.