Сьюзан Ховач - Башня у моря

P. S. Хорошие новости о Кларе. Ты не знаешь, какой у нее годовой доход? Полагаю, она вольна поступать с ним по своему усмотрению после замужества. Возможно, если все пойдет хорошо, то Рождество я проведу в Клонах-корте! Ты уверен, что не сможешь приехать и присоединиться к нам?»

Но домой я не поехал. Я остался в Америке с Сарой и Дерри увидел только спустя много месяцев.

В ту ночь мне снилась Сара. Мне снилось, что она скачет по дороге на Клонарин – по дороге, которая идет вдоль берега озера среди желтизны дрока. Она скакала на белой лошади, в черном ездовом костюме, в левой руке держала длинный изгибающийся хлыст. Сара медленно двигалась мимо обнесенных стеной полей на склоне холма над ней, но, доехав до разрушенной хижины, которая когда-то была домом Дерри, свернула с дороги и направила лошадь по пустой тропинке к двери.

Дерри вышел к ней навстречу из развалин, приветственно протягивая к ней руки.

Я, как и всегда, смотрел в знакомую трещину в крошащейся каменной кладке стены и видел, что она замерла лицом к нему среди сорняков, которые давно уже пробились сквозь земляной пол.

Сара отложила свой хлыст. Дерри помог ей раздеться, но под ездовым костюмом на ней не оказалось ничего, кроме блестящей нижней шелковой юбки с тонким корсажем. Дерри принялся стаскивать с нее юбку; он загораживал Сару, и потому я не мог видеть ее, не мог разглядеть ее лица – только его спину. Но по тому, как он торопливо, раздраженно стаскивал с себя одежду, я понимал – он возбужден. Он сдернул с себя рубашку. Я увидел знакомую длинную линию его шеи и сразу же, когда Дерри стянул с себя исподнее, заметил, как мышцы его ног мерцают в свете, отраженном сильной мускулатурой его бедер.

Он начал целовать ее. Потом уложил на землю, и земляной пол вдруг превратился в сверкающее клеверное поле, а сверху с жаркого неба заструились горячие солнечные лучи. Его руки ощупывали ее. Потом его тело с силой вдавилось в ее, и наконец до меня стало даже доноситься ее учащенное хрипловатое дыхание. Я видел, как все шире открывается ее рот, как дугой выгибается спина, а потом земля вдруг разверзлась, и я стал падать в бездонную пропасть.

Я проснулся.

Проснулся так резко, что поначалу даже не мог понять, где я, кто я и что, черт побери, делаю. Секунду спустя, осознав, что спал, смог благодарно уронить голову назад на подушки, но сердце у меня колотилось как бешеное, и весь я вымок, словно утонувшая собака. Я тут же зажег свечу и протер себя губкой, намочив ее водой из кувшина. Руки у меня дрожали, я думал: что за ужасный, ужасный сон. Пожалел, что у меня нет стаканчика потина, чтобы прогнать это воспоминание из головы.

Но это был всего лишь сон, и когда я проснулся утром, то даже улыбнулся его нелепости и подумал: да с какого черта я так расстроился. Сны никогда ничего не означают, сегодня это всем известно, а я точно не был суеверен, чтобы вообразить, будто этот сон что-то предвещает. Задним умом понимаю: самое неприятное для меня в нем было то, что я почти не помню действий Сары, только Дерри, но сны всегда до нелепости иррациональны.

Я решительно выкинул все мысли о сне из головы и с облегчением отправился к Саре, которая, как обычно, рассуждала о нашей далекой свадьбе.

– Папа говорит, – мечтательно заметила она, – что он устроит мне лучшую свадьбу, какую можно устроить за деньги.

Никак не могу понять такого болезненного интереса американцев к деньгам. Сам я к ним не питаю ни малейшего интереса и считаю, что они – ужасно скучная тема для разговора.

– Расскажи мне еще про Лондон, – попросила меня в тысячный раз Сара. – Сколько там мануфактурных магазинов? Я хочу походить по лондонским магазинам. Там есть такой изысканный магазин, как «Лорд энд Тейлор»? Или такой большой, как «Стюартс»?

У американцев странное представление: они считают, что в одном магазине должно быть все, а потому чем больше магазин, тем он лучше. Они уделяют огромное внимание размерам и непрерывно обсуждают всякие внушительные сооружения.

– Я смогу покупать столько платьев, сколько захочу? Я никогда не надеваю одно бальное платье дважды. Папа говорит, что мои счета за одежду совершенно разорительны.

Свадьба тоже предполагалась разорительная, но это, казалось, никого не волновало. Список гостей превысил пятьсот персон, но конца ему еще не было видно, а в дом приходило столько свадебных подарков, что я думал, мне придется нанять флотилию, чтобы перевезти их через Атлантику.