Френсис Шервуд - Книга сияния

Невеста была сиротой, а следовательно, вести ее под хуппу [4] Навес на четырех шестах, под которым происходит церемония бракосочетания. Молодожены стоят под ней, как бы находясь в своей отдельной от других оболочке — в знак гармонии между ними, однако открыта со всех четырех сторон, символизируя их связь с общиной. Иногда хуппа устраивается под открытым небом. пришлось жене раввина. Согласно обычаю, невеста семь раз обошла вокруг своего жениха, тем самым демонстрируя, что он — средоточие ее жизни и именно ему предстоит получить тот свет и благо, что несет с собой брак. После этого раввин прочитал несколько стихов из сто восемнадцатого псалма и произнес краткое благословение. Он велел жениху быть добрым мужем своей жене, а невесте — быть доброй женой своему мужу. И жениха, и невесту облачили в новые одежды. Тем временем в здании Еврейского городского совета, возглавляемого мэром по фамилии Майзель, все было готово для свадебного пиршества: креплех, [5] Кружочки или квадратики теста, фаршированные различными начинками. фаршированный сыром, и книши [6] Пирожки или клецки с начинкой из картофеля, мяса или каши. с кашей, копченая рыба и маринованные огурцы, салат из редиски, всевозможные кугели, [7] Род запеканки или пудинга. а также роскошный медовый торт, которому посвятили несколько дней радостного приготовления. Все шло как полагается. По ту сторону стены синагоги, отделяющей женщин от мужчин, женщины, пусть и не способные увидеть раввина или жениха с невестой, вовсю улыбались. Раз прямо сейчас зарождалась новая семья, кто мог быть несчастлив?

Жених начал торжественно надевать обручальное кольцо на палец своей невесте. У нее были крупные ладони, выпуклые костяшки, и хотя кольцо превышало обычные размеры, ибо таков был обычай, жениху никак не удавалось протолкнуть его дальше по пальцу. Он нажал сильнее. Кольцо не подалось. Еще сильнее. Внезапно кольцо выскользнуло из руки жениха и — о ужас! — со звоном поскакало по полу. В то же самое время пронзительный свист, точно от струйки ветра в узком тоннеле, стал эхом отдаваться по проходам синагоги. А затем, так же внезапно, свист смолк. Женщины за мехицей [8] Перегородка, отделяющая женскую часть синагоги от мужской. Считается, что женская красота отвлекает мужчин от молитвы, в то время как женщины по своей природе более сосредоточены. в ужасе переглянулись. Жених по имени Зеев поднял кольцо, как будто ничего не случилось, а старый рабби Ливо с полной невозмутимостью вновь огласил слова брачной клятвы. И жених, засовывая кольцо куда-то в складки своей рубахи, повторил:

— Вот, сей брак освящается для меня сим кольцом согласно законам Моше и Израэля!

Далее была зачитана ктуба [9] Род брачного контракта. В ктубе провозглашается намерение жениха кормить и одевать жену и заботиться о ней. Обычно ктуба пишется на арамейском языке, родственном ивриту. Иногда читается краткий перевод. — обязательства жениха в обмен на девственность невесты. Жених и невеста отпили от второй чаши вина. Было произнесено еще несколько благословений, и на пол поставили бокал.

— Мазел тов! — дружно воскликнули все мужчины.

Жених разбил бокал в память о разрушении Храма и обо всех тех, кто был изгнан. [10] Звук разбитого стекла должен напомнить о том, что любое счастье не вечно и может быть омрачено. Согласно обычаю, бокал разбивается ногой. Затем пару, согласно традиции, оставили наедине. Теперь это было дозволено, ибо отныне они официально стали мужем и женой.

— Благодарю тебя, Зеев Вернер, за то, что ты взял меня в жены, — сказала невеста — не только потому, что была круглой сиротой, но и потому, что само ее происхождение являло собой предмет печали и брачного милосердия. На самом же деле все члены еврейской общины Праги исполнили в этот последний день последнего месяца года одна тысяча шестисотого предназначенный им долг, ибо ответственность за незамужнюю женщину ложилась на всех. Рабби Ливо, как было принято, организовал брак. Перл, жена раввина, помогла невесте-сироте подготовить свою одежду. Жених, сам вдовец, повиновался долгу, ибо по-прежнему любил свою первую жену, с которой прожил пятнадцать лет и которая теперь лежала на Юденштадтском кладбище.

Зеева убедили вступить в брак с этой новой женой, которой он никогда раньше не видел. Мало того, он не получил никакого приданого, не считая ее таланта обращения с иголкой и ниткой. Невеста по имени Рохель вместе со своей бабушкой, умершей всего за три месяца до свадьбы, шила превосходные одежды не только для мэра Майзеля, единственного еврея, появлявшегося при дворе, но и для знатных аристократов нееврейского происхождения, что жили во дворцах на холме под Градчанским замком. Поразительная искусница в своем ремесле, Рохель уже успела расшить прекрасный камзол не для кого-нибудь, а для самого императора Рудольфа II.