Стефан Дичев - Путь к Софии

— Капитан Амир-бей, адъютант коменданта, — представила турка Маргарет леди Эмили. — Один из вернейших друзей того трудного дела, которому я себя посвятила, моя дорогая! Капитан, вы, вероятно, уже знаете о прибытии госпожи Джексон?

— Я рад, что вы на нашей стороне, сударыня, — сказал с поклоном турок по-французски, вкрадчивым почтительным голосом, продолжая, однако, бесцеремонно разглядывать ее своими искрящимися глазами.

— Надеюсь, я могу рассчитывать на вашу помощь, капитан?

— Такая обязанность будет для меня истинным удовольствием, сударыня.

Был ли какой-то скрытый смысл в его словах? Маргарет Джексон думала, что был.

Виконтесса спешила, и Маргарет, которой вдруг захотелось задержаться в мечети, пришлось последовать за нею.

— Я тебе нужен, Амир? — спросил Климент, как только двери мечети закрылись за важными гостьями.

— Благодарение аллаху, ты мне пока еще не потребовался, — насмешливо ответил молодой капитан и, тотчас вспомнив о цели своего прихода, направился к Сен-Клеру. — Я к вам, майор-эфенди!

Климент поспешил отойти, притворившись, что поглощен осмотром раненых, но не спускал глаз с обоих офицеров. Капитан Амир о чем-то рассказывал с мрачным возбуждением, англичанин его слушал, не прерывая. «О чем они говорят, — с тревогой думал Климент. — Майор отлично владеет собой, лицо у него каменное, но именно это его выдает...»

— Доктор Будинов! — услышал Климент голос Сен-Клера.

— Я к вашим услугам.

— Попросите, пожалуйста, доктора Грина. Если это необходимо, замените его в операционной, он должен тотчас же уехать со мной.

Грин поедет с ним. Это уже снимало всякую таинственность. Напряжение отпустило Климента, он с готовностью улыбнулся, сказал по-английски «сию минуту» и пошел к операционной.

Глубоко посаженные глаза доктора Грина сверкали от возбуждения.

— Только что оперировал очень интересный случай, Будэнов, — объявил он ему и сразу же пустился объяснять, куда вошла пуля и где засела. При этом он не скрыл, что подобный случай был описан в хирургической литературе в прошлом году Бергманом.

— Разумеется, он потерпел неудачу, — сказал Грин. — С этими его поперечными разрезами. Поэтому я использую... — И он опять углубился в профессиональные объяснения, которые Климент слушал с увлечением.

— И вам удалось извлечь пулю? Вы его спасли?

Грин пожал широкими плечами.

— Теоретически — да. Если у него сердце здоровое, все будет хорошо, я уверен!

Он опять стал рассказывать о деталях произведенной операции, но Климент его прервал:

— Майор Сен-Клер ждет вас по очень срочному делу.

— Какому?

— Не знаю. Вероятно, оперировать какого-нибудь раненого пашу.

Сосредоточенный взгляд Грина напомнил ему о его собственном открытии. Он рассказал о сыпном тифе. Но как отличалось это его сообщение от составленного им заранее! Желание взять верх казалось ему теперь тщеславным, глупым. Он почувствовал усталость. И все представилось ему бессмысленным. Только одного жаждала его душа — уйти отсюда, оказаться дома, среди своих, среди книг, которые давали ему спокойствие и отдых...

— Идите обедать, — сказал Грин. — Если почему-либо я задержусь, после обеда замените меня в операционной.

Помыв руки и надев мундир, Климент вышел из мечети и полной грудью вдохнул влажный осенний воздух, упиваясь его свежестью.

Он направился было уже домой, как вдруг лицо его выразило удивление и тревогу. Неподалеку от мечети, в улочке, ведущей к дворцовому саду, стоял Андреа. Засунув руки в карманы и вытянув шею, он сосредоточенно наблюдал за грузчиками, которые через задний двор носили какие-то ящики в подвалы мечети. «В Плевен» было намалевано большими черными буквами на каждом из них, и Климент, который не сомневался, что в ящиках патроны, с ужасом подумал, что из-за малейшей небрежности мечеть со всеми ее обитателями может взлететь на воздух. «Какое безумие!» — прошептал он и поспешил к брату, чтобы увести его отсюда, пока его чрезмерное любопытство не привлекло внимания кого-нибудь из агентов Джани-бея.

Андреа наверняка проспал бы до обеда, если бы маленький Славейко не влез к нему на кровать и не разбудил его.

— Отстань, — отмахнулся он от мальчика. — Отстань, не буду я сейчас играть...

Голова трещала. Поташнивало. «От голода», — решил он, вспомнив, что накануне вечером не съел ни крошки. Он встал, оделся — кто-то почистил его костюм, — посмотрелся в зеркало, увидел, как оброс, и спустился в кухню.