Стефан Дичев - Путь к Софии

«Ура! Ура!» — мысленно воскликнул и Климент. Разве кто-нибудь может запретить ему это, пусть он и арестован и вызывает подозрение и кто знает, что еще с ним станется.

«Что меня ждет — поверят мне или не поверят?.. А что, если не поверят? Тогда расстреляют как шпиона, ведь я это уже знаю! Плевен пал! Через час обо всем узнает и Коста! И Андреа об этом услышит... Все, все услышат про это», — говорил он себе. И снова глаза его наполнились слезами, которые стекали по щекам, запавшим от усталости и бессонной ночи. Погруженный в свои горестные думы, он не успевал утирать их.

— Пойдемте, доктор! — вдруг услышал он голос Кареева, заставивший его вздрогнуть. — Полковник Сердюк приказал пройти к нему! — добавил он после минутного молчания и окинул его взволнованным взглядом.

Климент кивнул, смахнул слезы и, не произнеся ни слова, последовал за ним.

Они вошли в комнату Сердюка, маленькую, темную; в ней стоял заваленный бумагами стол, шкаф с большим замком и два стула.

Куда ведут его сейчас? И зачем? В душу Климента снова закралась тревога. Нет, они что-то уж слишком далеко заходят в своей подозрительности! Он помнит их не такими. И вообще они такими не были. Их обуял дух военщины. Какие только доказательства он им ни приводил, — возмущался в душе Климент, выходя из тесной комнатушки, где полковник Сердюк целый час допрашивал его.

— Его превосходительство тут? — услышал он голос полковника, который остановил первого попавшего ему на пути адъютанта.

— Он все еще тут, ваше высокоблагородие!

Как, они идут к Гурко? Его ведут к нему! А он только что ругал полковника. Сейчас все произойдет именно так, как они мечтали с Костой всю дорогу. Генерал Гурко не может не понять его! Они подошли уже к знакомой Клименту двери, Сердюк постучал, и, как только изнутри прозвучало громко и сдержанно: «Да», — он быстро шепнул Карееву: «Подождите минутку» — и вошел, нарочно оставив за собой приоткрытой дверь, чтобы позвать их.

Климент тут же прильнул к оставленной в двери щели и вперил глаза в человека, который сидел чуть поодаль от письменного стола, положив ногу на ногу. Он пил чай, глядя куда-то на противоположную стену. Был он русый, с небольшой проседью, с густой раздвоенной бородой и синими пронзительными, упрямыми глазами. На шее у него, как раз там, где раздваивалась его пышная, внушительная борода, висел один-единственный серебряный Георгиевский крест. Значит, это и есть Гурко! Климент хотел припомнить, видел ли он его прежде, когда провозглашали здравицу и кричали «ура». Может быть... Это лицо, кажется, мелькало тогда в толпе. Но сейчас оно приковало к себе его взгляд своей сдержанной взволнованностью и строгостью.

— Ах, так вы еще тут, Александр Казимирович! — обернувшись, с живостью воскликнул Гурко, увидев входившего полковника. — Отправляйтесь! Отправляйтесь!

Они хотели продолжать празднество в офицерском клубе.

— Вот выпью чаю и тоже поеду... Шампанское, знаете ли, не для меня, просто не выношу его. Но каков денек, дорогой мой! Слава тебе, господи! Такая победа! — говорил Гурко, и его громкий энергичный голос, странно преображенный радостными нотками, звучал не повелительно и не резко, как этого ждал Климент и как это бывало обычно. — Что у вас? — он поднял на Сердюка свои синие, пронизывающие насквозь глаза.

— Простите, ваше превосходительство. В такой момент, разумеется, это не очень кстати.

— Говорите.

— Тут совершенно особый... Мне кажется, весьма важный случай.

«Особый! Важный!» — эхом отдалось в душе Климента. Этот полковник Сердюк, чье имя с такой надеждой произносили они с Андреа еще совсем недавно, пугал его. Но слава богу! Наконец-то… Два коротеньких слова, сдержанно произнесенных сейчас полковником, вознаграждали его за все унижения и муки.

— И что же вы можете назвать важным после сегодняшних событий, мой дорогой?

Выражение лица Гурко оставалось веселым, шутливым, даже немного насмешливым. Но от Климента, который неотступно следил за каждым его движением, не ускользнуло то, как энергично протянул он руку и поставил на стол чашку.

— Задержаны двое болгар из Софии при весьма подозрительных обстоятельствах, вернее, дали себя задержать, ваше превосходительство.

— Из Софии?

— Так точно.

— Ну, и чем же они подозрительны? Ведь это же болгары?

— Я сказал также, что есть некоторые обстоятельства. Но благоволите вы сами, ваше превосходительство, выслушать их. Один из них хорошо говорит по-русски. Прикажете ввести его?