Стефан Дичев - Путь к Софии

— Эй, Моисеенко, иди сюда — крикнул он кому-то, еще не вышедшему из засады. — А ты, Иванов, глаз с них не спускай!..

— Пусть только попробуют шелохнуться, господин унтер-офицер, сразу же... — послышался голос того, кто до сих пор молчал.

— Все это ни к чему, — сказал Климент по-русски. — Мы сами пришли к вам... Я учился у вас в Петербурге и...

Кто-то шумно к нему приблизился сзади и, став за его спиной, принялся ощупывать карманы пальто, мундира, брюк, вытащил бумажник и кошелек.

— Оружия не имеется! — отрапортовал он.

— Обыщи второго, Моисеенко!

Климент незаметно обернулся и взглянул на обыскивавшего его украинца. Это был здоровенный щекастый солдат, довольно неуклюжий и немного смешной, с куцей пушистой бородкой и карими глазами, которым он старался придать грозное выражение, соответственное устрашающему басу, что делало его немного смешным. Покрасневшие от холода лапищи Моисеенко в миг тщательно обшарили Косту и извлекли из его карманов все, что в них было.

— Хватит, — крикнул Коста, вырываясь. — Тут все мои личные вещи! Никакое это не оружие! Да вы похуже турок! А что, нет? — И он беспомощно перевел глаза на брата, словно говоря ему: вот, гляди, что ты мне рассказывал и что получается на деле!

— Не сопротивляйся, — сказал ему Климент. — Похоже, произошло недоразумение, все образуется... Господин унтер-офицер, — обратился он по-русски к начальнику сторожевого поста, который, подойдя к ним, поднял со снега пистолет и кинжал и стал внимательно разглядывать их. — Господин унтер, мне понятны меры, применяемые вами против нас... Идет война. Это естественно. Но ради бога, выслушайте меня!

— Чего ты хочешь?

— Мы болгары. Пробираемся из Софии.

— Это мы уже слышали... Иванов! Отведите их, — приказал унтер-офицер Моисеенко и возникшему словно из-под земли молодому солдатику, тонкому, белолицему, с густым, не знавшим бритвы пушком вокруг губ, с большими синими, словно у девушки, глазами.

На лице его было удивленное, смущенно-веселое выражение. Оно усиливалось выбивавшимся из-под фуражки русым вихром. В руках у Иванова была длинная «крымка» со взведенным курком

— Вы должны отвести нас к полковнику Сердюку! — крикнул, выйдя из себя, Климент.

— Я не знаю никакого полковника Сердюка, — сказал унтер-офицер. — Мы отведем вас, куда предписывает устав. А тебя мы и слушать не станем.

— Полковник Сердюк — это начальник вашей разведки! Поймите же наконец, что мы принесли исключительно важные сведения. Нам необходимо разыскать его как можно скорее...

— Ага! — понимающе закивал головой унтер-офицер. — Больно много ты знаешь, голубчик! Здорово придумал! Ну, ведите их, ребята! Берите свой мешок! Что ж — раз хочешь в разведку, ладно, будет тебе разведка, так и в уставе сказано... А после — к святому Петру! — холодно рассмеялся он.

Следом за ним захохотал и Моисеенко. А Иванов только сказал:

— Пойдем, что ли!

Не сводя с Климента своих больших девичьих глаз, он направил на него длинный штык с таким выражением, словно извинялся за то, что, если Климент не выполнит приказ, ему придется кольнуть его.

Климент вскинул на плечо мешок, подхватил под руку брата и зашагал вперед. Но идти теперь оказалось куда тяжелее. Они то и дело спотыкались и останавливались, так что некоторое время спустя Иванов испуганно сказал унтер-офицеру:

— Видит бог, господин унтер-офицер, второй-то ведь не может идти, хромает...

— Ты что? Шпиону помогать вздумал? — рявкнул унтер-офицер, шедший немного поодаль.

Когда Климент услышал эти слова унтера, на лице его появилась презрительно-горькая усмешка.

— Они нас приняли за шпионов, — шепнул он брату, который тихонько стонал и проклинал ту минуту, когда решил отправиться в путь. — Конечно, это настолько наивно, до такой степени необоснованно, что едва ли стоит тревожиться.

Пройдя еще шагов пятьсот, Климент, не в силах больше поддерживать опирающегося на его плечо брата, остановился, чтобы передохнуть. Моисеенко, не спросив разрешения у начальства, сам сказал:

— Погоди, я буду поддерживать его с другой стороны.

Унтер-офицер только поджал губы. Но когда они наконец оказались внизу, у подножия горы, и вышли на укатанную Арабаконакскую дорогу, он сам остановил первую обозную повозку, которая нагнала их. Усевшись в нее, они поехали дальше, все время вдоль реки.

«Поверили ли нам русские?» — думал Климент. Нет, они им не верят. Но, наверное, им самим не хотелось больше идти пешком. Правда, Климент хорошо знал русских: и во враге своем они скоро начинают видеть человека... «Нет, просто глупо тревожиться из-за этого недоразумения, — думал Климент, с волнением глядя на встречные артиллерийские части, тянувшиеся по дороге в направлении арабаконакских теснин. — Скоро все образуется, несомненно! Все это ерунда! А вот то, что происходит здесь, вокруг, — это действительно важно... Армия, которая ради нас пришла сюда, эти русские солдаты, которые ради нас мерзнут, страдают, умирают, не зная, что враг стягивает к перевалу вдвое больше сил и что в результате этого удвоятся их жертвы...»