Максуд Кариев - Спитамен

— Чтобы покровительствовали боги.

— Они помогли ему одержать верх в трудном поединке.

После того он успел совершить немало грехов, чтобы прогневать богов, — Дариёд лишь взглянул на спутника, но не договорил. Он только подумал: «Боги не прощают виновных, коварным способом лишающих жизни человека, если даже он был злодей…»

Дариявуш взял в руки власть, умертвив предыдущего царя Багоя.

Багой, конечно, был наказан за собственные злодейства. Но Дариявуш был рыцарем и должен был поступить по-рыцарски — убить его в честном бою. А он своим поступком сравнял себя с коварным и ничтожным Багоем.

Багой когда-то был придворным евнухом. Артаксеркс III [20] Артаксеркс III — царь Персии, предшественник Багоя. возвысил его и сделал своим визирем. Ибо Багой умел услаждать слух его льстивыми речами, усыплять его бдительность. А на самом деле этот коротконогий ожиревший толстячок был хитрым, коварным и жестоким, поднаторевшим в придворных интригах. Он убрал со своего пути царя и всех наследников, оставив в живых лишь самого младшего сына Артаксеркса III Арсеса, чтобы стать его регентом и править от его имени. Но юноша подрос и тоже стал казаться Багою опасным. Пока Арсес не вошел в силу и разобрался что к чему, коварный евнух уничтожил и его. Теперь, по его мнению, наиболее подходящей на трон фигурой, от имени которой ему можно будет править, был Дариявуш, тоже из Ахеменидов. Но Дариявуш вовремя смекнул, что его ждет судьба предшественников, если он не обезопасит себя. Он уже хорошо знал, чего стоят льстивые слова Багоя и его улыбчивость при встречах, его тонкий вкрадчивый голос, а когда ему не удается настоять на своем, вспыхивающий вдруг в глазах жестокий хищный огонь.

Дариявуш превзошел великого интригана в хитрости, и отравитель сам умер отравленным в мучениях…

В великой Персии об этом знали многие, но предпочитали вслух не говорить.

— О царе македонян рассказывают неслыханные вещи… — заметил степняк, чтобы возобновить разговор. — Говорят, он войско себе набирает из одних только силачей, которые могут кулаком гору разнести. Пики у них, говорят, с оглоблю, а щиты столь прочные, что ни стрела, ни меч не берут…

— Я тоже слыхал, что силен македонский царь… — вздохнув, промолвил старец. — Говорят, побеседовать с человеком — все равно, что хлеб-соль разделить. Наверное, встреча наша не случайна. Как зовут тебя, джигит?

— Я Шердор, родом из Бихры [21] Бихра — древнее название Бухары. . Отец погиб в войне с персами, когда я был совсем маленький. Живу с престарелой матерью.

— Судьба твоя та же, что у многих, голубок. А владеешь ли ты каким-нибудь ремеслом? Что еще умеешь делать, кроме того, что затеиваешь драки на базаре?

— Я охотник. В нашем селении я самый меткий стрелок.

— Что ж, охота — дело смелых. Но, если я не ослышался, тобой сказано было, что ты художник. Вряд ли кто-нибудь назовет себя так, если не создал что-нибудь такое, что могло бы взволновать человеческую душу. Можно ли увидеть где — либо творения рук твоих и сердца?

— Конечно! — воскликнул степняк и засмеялся счастливо. — Вы можете увидеть их в горах близ Бихры. Я люблю высекать барельефы на скалах и утесах!

— Зачем тебе столь тяжелый и бесполезный труд? — удивился Дариёд — блаженный и даже остановился, недоуменно уставясь на спутника. — Никто ведь тебе за это не даст ни монеты. Наверно, ты такой же блаженный, как и я, — тихо засмеялся он.

— Я тружусь не ради денег. Рисунки мои украшают наши горы, делают их еще красивее. Разве это не награда?..

— О-о, да ты похож на тех сумасшедших, о которых мне рассказывал Кас. В Греции на некоторых людей находит умопомрачение: они продают все, что имеют, движимое и недвижимое, а деньги выбрасывают в море. И только тогда они чувствуют себя свободными и независимыми…

— Может, они и правы: кто не зависит от денег, тот поистине свободен…

— У них, в Греции, может, и так. Но у нас все только продается и покупается. Порой, увы, торгуют даже совестью.

— Прибавляется ли совести у тех, кто ее покупает? — с усмешкой спросил Шердор.

— И продающий, и покупающий ее только теряют.

— Выходит, совесть ни продать, ни купить нельзя.

— Но торгующим ею это невдомек! — сказал Дариёд и, остановившись, несколько мгновений пристально смотрел на Шердора: — А ты, джигит, не глуп.

— Разве глупых когда-либо удостаивали клички «блаженный»? — засмеялся Шердор, поправляя на голове колпак, чуть было не снесенный ветром. — А вы меня назвали так. Сегодня, кажется, я и вправду лишился рассудка. Разговариваю с вами, а перед глазами красавица в паланкине на белом слоне. Неужто влюбился?..